Ад - удел живых
Шрифт:
— Ты как хочешь, а я пошел, не могу смотреть! Они в натуре бешеные! — чуть ли не закричал Виктор.
— Смотри, чтоб тебя не тяпнули! Укусят, в машину не пущу! — ответил Погожин, спокойно рассматривая происходящее на дороге.
Одинец, снова натянув беспалые перчатки, выскочил из «Гелендвагена» и бегом направился к свалившимся в кучу врачам и милиционерам. Второй патрульный кое-как смог оттащить от коллеги тетку-медсестру, но мужики по-прежнему висели на руках орущего матом ППСника, пытаясь дотянуться зубами до открытых частей его тела.
Врезавшись с разгона в одного
— Ссуки бешеные, порву нахер! — заорал он, пиная ногой медика, неуверенно поднявшегося на колени.
Вокруг борющихся людей в милицейской и окровавленной медицинской форме уже начали останавливаться проезжавшие мимо машины.
— Вы что делаете, звери?! — возмущённо заорал мужик, высунувшись из окна чёрной «Камри» — совсем охренели, врачей избиваете!
— Что они вам сделали, фашисты?! — подхватила скандал молодая блондинка на сером «фольксвагене»
Кое-как совладав с неуклюжей, но цепкой медсестрой, и накинув браслеты на завернутые за спину искусанные запястья женщины, патрульный рявкнул на водителей, но те лишь больше распалились. От активных действий их удерживал только похожий на обезумевшего маньяка Бэтэр, наступивший ногой на барахтающегося водителя скорой и хищно улыбавшийся буйным гражданским.
— Я тебя запомнил, урод! Ответишь за все! — пообещал мужик из «камри», однако, увидев, как Виктор достаёт из разгрузки пистолет, поспешил уехать.
Доносившиеся из других машин выкрики также поутихли, но некоторые, не уехавшие вслед за «тойотой», снимали происходившее на телефоны.
— Спасибо тебе, мужик! — поблагодарил Виктора уцелевший милиционер, помогая своему напарнику промыть и перевязать укушенную руку. — Если бы не ты, Ромку порвали бы, суки бешеные!
— А что вообще происходит, мужики? Мы ещё на Ленинградке видели двух баб, они пацана жрали! — Одинец забросил в УАЗик поднятые с асфальта дубинки.
— Не знаю, капитан… По всей Москве с утра бардак творится. Ночью Москву психи кошмарить начали, на людей бросаются. Где ты сказал, вы двух баб видели?
Виктор подробно описал место происшествия, и пэпсы, поблагодарив его за помощь, укатили разбираться с людоедками, предварительно вызвав подмогу для составления протокола и записав мобильный номер Одинца.
— Капитан… капитан в машине сидит, а я — старший прапорщик… — тихо сказал он вслед удаляющейся патрульной машине.
Фары стоящего
— Что менты сказали? — мягко спросил Дмитрий, стоило Бэтэру открыть дверь.
— Что… По всей Москве психи на людей бросаются, а так они толком ничего не знают. Дай салфетку, руки вытереть!
Погожин достал из бардачка пакет влажных салфеток, достал сразу несколько, протянул их Виктору.
— Следаков ещё попросили дождаться, протокол составить… — добавил Одинец, забираясь в уютный салон машины.
— …Только мы их ждать не будем… — продолжил Дмитрий. — Мы сейчас тихонечко уедем, запас благородства на сегодня закончился!
— Дима, ты чего? — Бэтэр уставился на коллегу, выруливающего на встречку, чтобы объехать стоящую на пути карету скорой помощи. — Кино закончилось, поможем бумажки оформить, и все!
— Витек, ты не понимаешь? Кто-нибудь из этих… — Погожин кивнул в сторону стоящих машин, чьи водители и пассажиры до сих снимали происходящее или говорили с кем-то по телефонам. — … покажет твое кино следакам, а у нас в салоне склад оружия! Отмазывать нас уже некому! Кажется, подкаблучник не просто так торопился улететь, назад не вернется!
— С чего ты решил? Первый раз, что ли, уматывает сломя голову? — возразил Виктор догадкам напарника. — В декабре, помнишь, как он торопился на рождество в Женеву? Не, конечно, тогда без артиллерии ехали, и раздачи бабла не было, как сегодня.
— Витя, по-другому было в декабре. Ты же знаешь про его бизнес и партнеров. При старом министре у него все схвачено было, а с новым не понятно пока, этот всего год при портфеле, поляну до сих пор делят… — сказал Погожин, останавливаясь перед светофором. — Таких, как наш подкаблучник, первыми выносят под шумок, вот как это бешенство. За сотнями заболевших никто и не заметит, как одним-двумя депутатами меньше станет.
Некоторое время Бэтэр сидел тихо, о чем-то размышляя.
— Не сходится что-то… — наконец пробормотал Одинец. — У него череп затрещал, а он даже головой не потряс. Поднялся и всё…
— Что ты сказал? — спросил Дмитрий, не отвлекаясь от дороги.
— Я говорю, не сходится! Он должен был вырубиться, приложившись затылком об асфальт, но поднялся, собака, как ни в чем не бывало! От бешенства такого не бывает!
— Витя! Не ломай себе, и мне заодно, голову! — резко ответил Погожин, выруливая на Зеленоградскую. — Дело ясное, надо отсидеться! Поймем, что происходит, тогда думать будем.
Ещё минут десять напарники ехали молча, потом Виктор спросил:
— Дима, куда мы едем?
— Сначала ко мне. Потом я тебя подвезу, куда скажешь, дальше каждый сам по себе. Неизвестно, что завтра будет. Устраивает?
Виктор промолчал. Без слов было понятно, что ситуация непонятная. Впрочем, после очевидного бегства депутата сам Одинец не знал, что делать дальше. Оставаться в Москве? Неразумно. Охраняемое тело улетело, денег в кармане надолго хватит, а там, может и прояснится, что к чему. Отличный повод уехать в родную Воркуту, к семье и друзьям. Почти год не виделись…