Ад уже здесь
Шрифт:
Варяг снова набрал высоту и пошел на очередной круг.
— Когда это кончится? — вздохнул Николай, адресуя вопрос самому себе.
Пока самолет в очередной раз делал петлю над выбранным местом, Людоед вернулся и пробрался в кабину штурмана.
— Заходим на посадку! Выпускаю шасси! Включаю огни!
— Мужики! БМП! БМП на реке прямо перед нами появился! — закричал Сквернослов.
— Заткнись, Славик! Это наш БМП!
— Наш? — Сквернослов высунулся из кабины. — А как он внизу
— Уйди к черту! Илья! Что видишь?!
— Судя по тому, сколько эта железка весит и с какой высоты упала, плотность снега тут приемлемая. Можно садиться. Корпус упал плашмя и ушел на треть примерно, — ответил Людоед, глядя на темный корпус БМП, освещаемый носовыми огнями самолета.
— Отлично!
— А если бы снег был мягкий и корпус утонул? — Васнецов уставился на Яхонтова. — Мы что, в следующий раз луноход сбрасывать стали бы?
— Заткнись, Николай, черт тебя дери! Мы бы тебя сбросили! Высота и скорость!
— Шестьдесят высота, двести десять скорость!
Самолет давно проскочил сброшенный корпус боевой машины, и белая гладь замерзшей реки стремительно приближалась из вечернего сумрака. С той минуты, как они увидели разбитый вертолет, совсем стемнело.
— Мать твою!
Руки Варяга, сжимающие штурвал, совсем побелели. Все уже ожидали, что вот-вот произойдет касание или, на худой конец, удар, но самолет вновь стал набирать высоту.
— Варя, в чем дело?! — воскликнул Крест.
— Я не могу его посадить!
— Как это?!
— Я габаритов не чую! Высоты не чую!
Он щелкнул на панели тумблером, снова пряча шасси в корпус.
— Я же сказал высоту! — возразил Васнецов.
— Ее чувствовать надо! И центровка изменилась, когда железку сбросили!
Гудящий лайнер опять стал делать круг.
Людоед полез в штурманскую кабину. Затем высунулся оттуда и, строго глядя на Яхонтова, произнес:
— Соберись, Яхонтов! Центровку компенсируешь! Не так много этот корпус весил для такого самолета! Ну же! Ветра нет! Штиль полный! Посадишь без проблем! Ну!!!
— Какого хрена ты туда полез?! Вылезай! Тебя размажет, если мы ударимся!
— Я сказал, соберись! Заходи на полосу!
— Ты что задумал?!
— Полоса у меня перед носом будет! Я тебе подскажу!
— Оттуда переднюю стойку не видно! Вылезай, убьет тебя при ударе!
— Заходи на посадку!!! — Людоед заорал так, что заглушил рев всех четырех двигателей.
Самолет снова стал снижаться. Корпус завибрировал, и Варяг пытался унять его дрожание.
— Всем пристегнуться! Коля, держи свой штурвал!
— Как?!
— Нежно, черт тебя дери!!! Просто придерживай его и говори мне высоту!
— Триста! — Николай боязливо обхватил штурвал руками.
—
— Четыреста! Мы что, опять взлетаем?!
— Не мешай! — дернул головой пилот. — Скорость!
— Триста сорок! Какого черта ты делаешь?!
— Убью, Васнецов! — зарычал Варяг и стал щелкать приборами. — Предкрылки… двадцать пять… закрылки… тридцать пять… нет… тридцать…
После этого самолет снова пошел на разворот.
— Опять круг?! — сокрушенно воскликнул Сквернослов, который сидел позади Николая. — Может, мы обратно полетим?! Так хоть поживем еще!
— Пасть закрой!
Из штурманской снова показался Людоед.
— Варяг! Если ты не начнешь наконец его сажать, то я взорву этот самолет к чертовой матери!
— Все, захожу!!! Скорость!!!
— Двести шестьдесят!
— Так! Закрылки… Закрылки… сорок три…
— Чего?!
— Руль держи как я! Выпускаю шасси!!!
Все почувствовали ритмичный стук.
— Что это? — крикнул Людоед.
— Это шасси! Гидравлика! Ничего страшного! Бывает! Входим в глиссаду!
— А что такое глиссада?! — воскликнул Сквернослов.
— Это мой кулак у твоей рожи, Славик!
Самолет сильно затрясло, и Николай почувствовал, как его желудок снова, как и при взлете, начал гулять по организму. Но если тогда его вжало в кресло, то сейчас он словно давил изнутри на уши и горло.
— Так! Так! На себя! На себя, Варяг! — раздался крик Людоеда.
— Делаю!!!
— Еще! Еще!!!
— Так?!
— Держи на этом уровне! Сейчас будет…
Все ощутили сильный толчок и жуткий воющий гул, который особо сильно раздражал заложенные уши. Николай не слетел с кресла благодаря ремням, но они так впились в тело, что казалось, сейчас раздавят его. Он тряхнул головой и, открыв рот, стал водить нижней челюстью из стороны в сторону. Вокруг мчащегося по замерзшей реке самолета разразилась настоящая снежная буря, которая еще больше усилилась, как только Варяг перевел внешние двигатели на реверс.
— Ни хрена не вижу! Мы сели, Людоед? — прорычал Яхонтов, вглядываясь в снежную пелену. — Илья! Илья!!!
— Мы сели, — крикнул наконец Людоед. — Теперь неплохо бы остановиться!
— Ага! Выпускаю спойлер! Скорость!
— Сто!
— Много!.. Много!.. Теперь!
— Шестьдесят! Пятьдесят!
— Выключаю реверс! Гашу двигатели!
Самолет еще какое-то время катился, быстро снижая скорость из-за сопротивления снега. Шум стал стихать, как и буря вокруг, пока наконец в кабине не воцарилась непривычная после долгих часов полета и такой нервной посадки тишина.