Ад
Шрифт:
— Да нет, по-моему. Тех я видел. Пьяные, разболтанные, в драку лезут. А эти — спокойные. С линзами какими-то, с барабанчиками. Да вон они там, за домом, собрались. Можете пойти посмотреть.
— Мирошничиха, — негромко и утвердительно произнесла Гречаник. — Ей никто о смерти мужа не сказал, вот она и продолжает витийствовать.
— И не надо говорить, Тамара Митрофановна, — задумчиво пробормотал Мельниченко. — Зачем женщине лишние волнения? Да и как противовес ее можно использовать, — после короткой паузы добавил он и снова обратился к камуфляжнику: — Сотрудничать с ними можно?
— Сотрудничать можно со всеми, — вдруг
И чья-то грязная рука указала на конец улицы, где двое оранжевожилетчиков, перебираясь через груды мусора, тащили куда-то тяжелые носилки.
— Что, есть проблемы? — покачнулся Мельниченко.
— Есть, Григорий Артемович, — вздохнул командир отряда. — Вы же знаете, что у нас людей не хватает, поэтому мы все население стараемся мобилизовать. Но только с кем-то договоришься, разъяснишь, что делать надо, как появляются те ребята и дают людям другие задания. Иногда совершенно противоположные. Я понимаю, что они тоже приказы выполняют, но, пожалуйста, вы там наверху договоритесь как-то с тем же Пригожей. А то выходит сплошная чехарда и явная шизофрения.
— И еще, Григорий Артемович, — выкрикнул из группы молоденький, наверно, еще и не брился ни разу, камуфляжник, — тут вчера приказ был, чтобы всех людей из зданий на улицу переместить, но ведь сейчас именно на улице и становится опасно. Может, пусть в домах лучше…
Мне было видно, как Мельниченко покачнулся с пяток на носки и назад.
— Та-а-ак, — протянул он, — определенный смысл в этом есть. Подумаем. Но, согласитесь, и в домах сейчас опасно находиться. — Он прокашлялся, а потом продолжил голосом доброго отца: — Относительно же другого… Не стану скрывать, ребята, что проблема существует. Я пробую решать ее, договариваться. Однако, скажу вам по секрету, ведет себя Иван Валентинович несколько неадекватно. Дошло до того, что он обещает по окончании всей этой катавасии применить санкции к тем, кто не подчиняется его приказам. То есть именно к вам, друзья мои.
Камуфляжники тихо загудели. Мельниченко поднял руку:
— Тише, тише. Ничего плохого не будет. В этом я вам клянусь своей офицерской честью. Ведь даже в нашем сложном положении вы находитесь не только под моей защитой, но и под защитой закона. И нарушать его я и мои боевые побратимы не позволим никому. Поэтому работайте спокойно, спасайте людей и город, потому что именно от вас, обыкновенных героев нашего времени, зависит жизнь каждого из нас.
«Спасибо за внимание!» — прошептал я, стоя на площадке между первым и вторым этажом. А отряд камуфляжников уже понемногу рассасывался внизу, приглушенно лепеча: «Ишь ты!.. И кто он такой, этот Пригожа?.. Ни мэр, ни полмэра… Так, торгаш базарный… Ну мы ему, если все хорошо будет, устроим выборы… Выборы — не выборы, а этим оранжевым, если они сунутся, я точно кое-что устрою…»
Из всей группы под моим окном осталось двое. Мельниченко и Тамара. Гречаник, неуверенно покашляв, обратилась к депутату:
— Григорий Артемович, не очень круто?.. С кем, если все наладится, на выборы пойдем?
Майор всем туловищем повернулся к госпоже редакторше:
— А с ним и пойдем. Только сначала по ушам нахлопаем, чтобы знал, кто в доме хозяин. А то разошелся сильно, и если к настоящей власти дорвется, то без надлежащего урока может очень свободно выйти из-под контроля… Вы же представляете, Тамара Митрофановна, чем это может
И я изумился тому, что Гречаник, как мне показалось, тех ноток не заметила. Совсем оглохла Тамара. Совсем.
А Мельниченко, галантно поддерживая газетчицу под локоть, уже повел ее к джипу. Я посмотрел, как машина, плавно покачиваясь, сделала разворот и исчезла за углом. Вверху, параллельно ее курсу, плыла зеленоватая мечта уфологов. Где-то, за лавовым потоком Сухого Каганца и стеной серебристого тумана, притаился Гременец. Внутри моего тела набухала пустота. Она была черной, тяжелой и болезненно плескалась от малейшего движения. Поэтому я осторожно, очень осторожно и медленно начал спускаться по ступенькам. Однако дом этот был заколдованным домом без выхода. Потому что выйти из него мне снова не удалось.
Чуть не сбив меня с ног, в плотный полумрак влетел худенький оранжевожилетчик и быстро схватил меня за руку.
— Во, — воскликнул он, — ты куда? Оставайся здесь! На улицу — ни шагу. Это — приказ Пригожи. Если кого-то увидишь, то передай и им: из здания не выходить! Опасно для жизни.
И он, торопливо развернувшись, хотел уже выскочить из подъезда, но позади его уже стояло трое камуфляжников.
— Что ты здесь такое тарахтишь? — каменным голосом спросил один из них. — Какой такой приказ? С какой радости люди должны в доме сидеть и ждать, пока им на голову крыша завалится?
— А что, лучше будет, если кому-то кирпичина на башку бахнется? — еще не остыв от возбуждения, почти выкрикнул оранжевожилетчик.
— Это не тебе решать и не тебе языком ляпать. У нас приказ Мельниченка: все население расположить на открытом пространстве. А тебе от меня такой приказ: пройди по квартирам и всех, кого найдешь, выводи на улицу. Можешь взять с собою этого парня, — и камуфляжник указал на меня.
Оранжевожилетчик бросил на него яростный взгляд.
— Да пошли вы!.. — сплюнул он себе под ноги и сунулся было на улицу, добавив: — Вместе со своим Мельниченком.
Но второй камуфляжник успел схватить его за ворот и дернуть на себя:
— Ты что-то сказало, чучело оранжевое?
Парнишка матюгнулся и крутанулся на месте, выдираясь из крепко сжатого кулачища. Это ему удалось, и он уже был почти на крыльце, когда третий мужик сделал ему подножку. Оранжевожилетчик пошатнулся, падая на колени, а нога в тяжелом армейском ботинке засадила ему под зад. Парень упал лицом прямо на грязный асфальт. Камуфляжники захохотали. Но, как оказалось, рановато.
На миг замерши, оранжевожилетчик тряхнул головой и упруго вскочил на ноги. В руке у него был зажат большой обломок кирпича. Не останавливая движения, он, словно гранату в БТР, швырнул его в обидчиков. Один из них, ойкнув, сломался пополам. Двое других, ошеломленно переглянувшись, бросились к парню. А тот уже бежал улицей, только пыль поднималась.
— Стой, зараза, стой! — услышал я, тоже выкатываясь из подъезда. — Держите его, ребята, держите этого недоноска!
Напротив из прохода между домов как раз выходило человек пять камуфляжников. Из-за угла дальней пятиэтажки — приблизительно такое же число оранжевожилетчиков. Ситуацию и те, и другие оценили почти мгновенно, потому что бросились по кратчайшим траекториям к точке пересечения, где находился беглец, и через минуту сбились в вертящуюся кучу, в которую вливались новые и новые силы.