Адам и Ева
Шрифт:
Адам почесал затылок.
— Боюсь, что нет... Впрочем, подождите. Кажется, есть. Даже лучше фотографии. Фильм.
— Она снималась в кино? — спросил Дель Монте.
— Нет-нет. Не в художественном фильме. В теленовостях. Во время забастовки в универмаге Форчэнов. Думаю, я смог бы достать копию.
— Прекрасно, — откликнулся Дель Монте, записывая что-то в блокнот.
— Боюсь, это все равно что искать иголку в стоге сена, — со вздохом сказал Адам.
Дель Монте только слабо улыбнулся, но, что означала его улыбка, понять было нельзя.
— Скажите, мистер Форчэн, чтоб все стало ясно: хотите ли вы
Вопрос застал Адама врасплох.
— Даже не знаю, — признался он, — смотря как и что.
— Понятно. Может, когда выяснится ее личность...
— Нет-нет. Все не совсем так. Мне плевать, кто она такая. — Адам наклонился к детективу. — Послушайте, Дель Монте. Меня даже не интересует, замужем ли она, или у нее кто-то есть. Это все меня не трогает. Я знаю Лауру. Может, я и не знаю, кто она, но я знаю ее саму. И вообще, имеет ли это какой-нибудь смысл?
Дель Монте снова улыбнулся. Улыбка говорила не столько о том, что это имеет какой-нибудь смысл, сколько о том, что он все понял.
— Итак, вопрос в том, пожелает ли она увидеть вас снова?
Адам посмотрел в глаза частного детектива и впервые почувствовал к нему доверие.
— Да, — подтвердил он. — Она исчезла по той простой причине, что будущее, которое я ей предлагал, было недостаточно привлекательно. Во всяком случае, для такой женщины, как Лаура.
— Как и для любой другой, — спокойно вставил Дель Монте.
— Но я не могу ее выбросить из головы. Она мне снится. Она в моих порах. Жизнь без нее... не имеет ни цели, ни смысла.
Дель Монте потер нос указательным пальцем.
— Но жизнь без нее приносит немалые доходы.
Адам с нескрываемым удивлением посмотрел на детектива.
— Вам известно о тонтине?
— В моем деле надо держать ушки на макушке и все слышать и видеть.
— Это Саманта Макфи вам наболтала.
— Я щепетилен на предмет источников информации, мистер Форчэн. Тем не менее вернемся к нашей тонтине.
— Да черт с ней, с тонтиной. Что для меня деньги, что они мне дали, Дель Монте? Моя жизнь, в конце концов, началась не с Лаурой. — Он вскочил и что было силы ударил кулаком по столу, так что подпрыгнул стиплер. — Мне нужно во что бы то ни стало найти ее. Я хочу на ней жениться.
Не прошло и часа, как Адам покинул контору частного детектива, а в приемной Дель Монте появился следующий Форчэн. Питер Форчэн был торжественно препровожден в святая святых самого «недреманного ока».
Встреча их была предельно короткой. Питер, как и его старший брат, взял сразу же быка за рога. Он, упаси Боже, не намерен вмешиваться в дела, имеющие место между детективом и его братом, да будет это ясно с самого начала, — конверт, распухший от содержимого в виде крупных банкнотов, безусловно, способствовал ясности в немалой степени, — он лишь льстит себя надеждой, что у сыщика есть немало более неотложных дел, и что посему дело его брата потребует, как он смеет надеяться, больше времени, чем первоначально предполагалось...
Дель Монте не утруждал Питера дополнительными разъяснениями. Он вежливо принял конверт, препроводил его в карман своего пиджака, встал, даже отвесил поклон в духе давно минувших дней и заверил Питера, что дело решено и беспокоиться не о чем.
Питер улыбнулся, хотя внутренний
Адам снял трубку, выслушал и нахмурился.
— Да... понимаю. Но... — Он снова послушал говорившего на том конце провода. — Да, — прервал он, — я понимаю, что я не единственный ваш клиент, Дель Монте, но...
Снова детектив не дал ему договорить.
— Но уже прошла неделя, — упорствовал Адам. — Конечно, кое-какие ниточки у вас есть... В таком случае я сам займусь этим.
Адам закатил глаза к потолку, выслушивая оправдания Дель Монте: дескать, дела подобного рода всегда щепетильны и требуют много времени, а посему он советует Адаму набраться терпения.
Адам швырнул трубку — его терпению пришел конец.
Чувствуя, что все предпринятые им шаги приводят в тупик, Адам решил еще раз попытать счастья со своим братом Питером. Он не мог отделаться от ощущения, что Пит знает о тайне исчезновения Лауры гораздо больше, чем кажется. На сей раз Адам поклялся себе, что не позволит брату сорваться с крючка.
— Ваш брат проводит встречу, мистер Форчэн, — окликнула Адама миссис Сондерс, когда тот направлялся в сторону кабинета Питера.
— Хорошо. Я подожду его в кабинете, — отозвался Адам.
Помня то, что предыдущая встреча была слишком бурной, Питер явно избегал Адама. Поэтому тот решил подкараулить брата в его собственном логове и припереть к стенке.
Хотя Адам закусил удила и уже не мог остановиться, ему ничего не оставалось, как дожидаться, пока не закончится встреча. Адам пытался поудобнее усесться в одном из уютных кресел в кабинете, но ему это никак не удавалось. Дело, видать, было не в кресле, а в Адаме. Ненароком он бросил взгляд на стол, заваленный бюллетенями с последними известиями.
— Ну и чтиво, — пробормотал Адам, пытаясь извлечь спортивный журнал из-под груды бюллетеней. От его неуклюжего движения все посыпалось на пол.
Чертыхаясь, Адам присел, чтобы собрать рассыпавшиеся бюллетени, как вдруг его словно обухом по голове ударило: в глаза ему бросился портрет женщины на обложке одного из лежащих на полу бюллетеней. Он даже палец прикусил от изумления. Потом, не спеша, поднял бюллетень с пола.
Сначала показалось, что все это ему померещилось. Женщина на портрете действительно напоминала Лауру. Но не более. Глаза были совершенно Лаурины. Здесь ничего не скажешь. Но волосы совсем другие — короткие и вьющиеся. И нос. Ему было далеко до тонкого и прямого — прямо патрицианского — носа Лауры. Не то чтобы он был плохой. Небольшая горбинка придавала лицу особую характерность. И особую привлекательность. И главное — это лицо было ему как-будто знакомо.
Адам посмотрел на имя. И вдруг все кусочки мозаики встали на свои места. Он думал, что у него остановится сердце.
Под портретом стояло имя — Эвелин Гарви. Эви, Ева. Адам и Ева.
Теперь сердце его бешено забилось.
Он вспоминал. Они лежат в кровати с Лаурой. У меня такое чувство, будто мы знали друг друга в иной жизни. Словно ты всегда была частью меня. Адам и Ева. Ева. Эви. Эвелин.
Теперь он рассматривал портрет другими глазами. Если изменить нос, волосы сделать длинными, волнистыми, а не вьющимися, губам придать невинную улыбку, вообразить, как глаза излучают ранимость, а лучше — страсть...