Адептус Астартес: Омнибус. Том I

Коллектив авторов

— Взгляни на меня! — прогрохотал Тул-дредноут, поворачиваясь к карнифексу. — Узри Тула и свою смерть!

К своему удивлению, Арамус обнаружил, что улыбается. Возвращение Тула на поле боя, будь то самостоятельно или в сердце саркофага дредноута, давало им всем надежду, что, в конце концов, они смогут победить. Если только смогут продержаться до прибытия капитана Анджелоса…

Глава двадцать вторая

Сержанту Арамусу очень хотелось бы просто стоять и наблюдать за тем, как огромная боевая машина сражается с тиранидским

колоссом, греться в лучах мощи Императора, но он знал, что прибытие на поле битвы Тула-дредноута даст десантникам лишь минутное преимущество, а не легкую победу.

Сейчас не время было становиться безучастным зрителем. Была еще работа, которую необходимо выполнить.

— Знание — сила! — повторил Тул-дредноут, выплескивая ярость установленных на правом плече спаренных автопушек и поднимая смонтированный на левой руке силовой кулак. Могучие поршни привели в движение ноги дредноута, и он зашагал к карнифексу. Разрушенные здания вокруг эхом отозвались на звук громоподобных шагов. Карнифекс хлестнул плетеобразным хвостом, но шипы лишь соскользнули с адамантиевых пластин брони дредноута.

— Защищай его! — прогремел над разрушенными улицами голос Тула.

Карнифекс ринулся вперед, устрашающие когти верхних конечностей обрушились сверху вниз, но Тул-дредноут молниеносным движением выбросил вперед манипулятор, схватив правую верхнюю лапу карнифекса массивным силовым кулаком, и, когда левая лапа чудовища врезалась в его плечо, в упор открыл огонь из автопушек.

Когда карнифекс и дредноут сцепились в смертельной схватке, Арамус оторвал взгляд от их противостояния, сфокусировавшись на других угрозах. Следом за карнифексом следовало воинство из движущихся к десантникам через руины города рейвенеров и хормагаунтов, направляемых чувствами парящего позади зоантропа, синаптического существа, руководящего остальными с безопасной позиции в арьергарде.

— Таддеус! — позвал Арамус боевого брата, зачарованно созерцавшего величие сражающегося дредноута. — Враги с нами еще не закончили.

Кончиком клинка Мудрости он указал на несущихся к ним со стороны защитного кольца тиранидов. Таддеус поднял жужжащий цепной меч.

— Мы с ними тоже еще не закончили.

— Ты заметил зоантропа, брат? — спросил Арамус. Таддеус кивнул.

— До него нелегко будет добраться.

— Может быть, — ответил сержант, изогнув уголки губ в полуулыбке. — Но когда это ты выбирал легкий путь?

Таддеус улыбнулся, и Арамус мог видеть, как он улыбнулся глазами за линзами шлема.

— Лучше умереть в бою, чем от скуки, а, брат?

Повернувшись к наступающей волне монстров с силовым мечом в руке, Арамус ответил:

— За орден.

— За Императора, — вторил ему Таддеус.

— За Меридиан! — выкрикнул Арамус, ринувшись вперед с плюющимся огнем болтером в правой руке и сияющей Мудростью в левой.

— За Меридиан! — эхом отозвался Таддеус, с пистолетом и цепным мечом врываясь в ряды ксеносов.

Сержант Авитус и остальные десантники девятого отделения обороняли восточные подходы к Зениту. Донесения других подразделений по всей протяженности защитного кольца свидетельствовали, что тираниды по

крайней мере втрое увеличили интенсивность и частоту своих нападений, и теперь защитникам приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не дать ксеносам миновать огненный ров и предотвратить их прорыв на внутренние территории. Сержант Таддеус отправился на помощь Арамусу чтобы помочь противостоять карнифексу, другие трое выживших десантников седьмого получили задание доставить двух юных претендентов в безопасное место, прежде чем присоединиться к сражению. Не смотря на все нежелание Авитуса запрашивать помощь у другого подразделения, он уже начал жалеть, что позволил вновь прибывшим удалиться, так как даже для отделения девастаторов численностью в пять Астартес было практически невозможно сдержать непрерывный натиск тиранидов.

Выводок горгулий кружился в небесах на кожистых крыльях, наполняя воздух ужасающими визгоподобными криками.

— Отделение, следите за небом, — приказал Авитус, поднимая кверху ствол тяжелого болтера и целясь в ближайшую горгулью.

Справа от него боевой брат Бараббас выстрелил из мелтагана в другого адского нетопыря, в то же время брат Понтиус выпустил очередь «Адских огней» из тяжелого болтера, левее вооруженный таким же тяжелым болтером брат Сафир и брат Элон с мелтой прицелились и открыли огонь.

Первый залп девастаторов отправил пятерых тварей в последний полет к земле, но оставалось еще около полудюжины ксеносов, пикирующих вниз с плюющимися смертью точильщиками и биоплазменными симбиотами.

Тяжелый болтер брата Сафира щелкнул затвором, когда магазин оружия опустел, и один из нетопырей спикировал прямо на него, сбив десантника с ног ударом изогнутых когтей. Впрочем, когда горгулья попыталась подняться обратно в небо, брат Элон поймал ее в прицел и залпом из мелтагана полностью испарил одно из кожистых крыльев, оставив лишь обугленный огрызок. Уцелевшее крыло бесполезно хлопало, когда тварь рухнула наземь, вопя в бессильном протесте.

Еще до того, как последние из горгулий рухнули вниз, а Сафир поднялся на ноги, заряжая в болтер новый магазин, отделению стало ясно, что появление выводка нетопырей было всего лишь отвлекающим маневром, призванным оттянуть внимание от монстра, что уже наполовину пересек пылающий ров и быстро приближался.

Это был тиран улья, с массивным костяным мечом в одной верхней конечности, сращенной с другой плетью-хлыстом, и ядовитой пушкой, прикрепленной к средним лапам. Следом за ним следовала свита из стражей тирана — свирепый живой щит, лишенный собственных глаз, слепой, и направляемый одной лишь психической силой синаптического существа, которое они защищали.

Авитус не мог сказать, был ли это тот же самый тиран, который заставил их отступить, оставив последнюю огненную линию, те ли это стражи, что отняли жизнь брата Гагана, но это, в конечном счете, не имело значения. Если он не может отомстить тому тирану, любой другой подойдет для отмщения столь же хорошо.

— Выберите цели и открывайте огонь по готовности, — выкрикнул сержант, и машинное гудение его аугметических голосовых связок оказалось при этом даже более выраженным, чем обычно. — Но тиран — мой!