Адептус Астартес: Омнибус. Том II
Шрифт:
Он вырвал цепной клинок, и благородный Тиамед упал на колени, а потом рухнул лицом вниз. Из руки выпал прикованный цепью к запястью меч, его примеру последовал орочий клык.
Баллак посмотрел на оставшихся Храмовников, которые похоже собрались наброситься на него и убить, но были остановлены парой нацеленных болтеров.
— Нарлек и Сикар — превосходные стрелки, — заметил победитель, отшвырнув ногой подкатившийся клык.
— Ты и сейчас отказываешься от трофея, — рявкнул Ворда. — Мало крови пролилось, чтобы утолить бесчестье?
— Я не отказываюсь, — ответил Баллак,
— Ублюдок! — выпалил Маджелн, рискуя получить очередь болтов в грудь, но Ворда успел его остановить, коснувшись рукой нагрудника.
— Нет… — сказал он. — Нет, брат! — резко прошипел Храмовник, когда напарник не понял намёк. — Мы и так уже достаточно потеряли из-за их предательства. Оставь их — пусть копаются в мусоре.
Баллак встал, сняв наручи и поножи Тиамеда. Взял он и оба наплечника, передав части брони Нарлеку, пока Сикар держал Храмовников на прицеле.
— Запомни, — произнёс Ворда, — когда мы встретимся в следующий раз — а мы встретимся — не будет ни поединка, ни пощады.
— На твоём месте, Ворда, — ответил Баллак, поднимая взгляд от полураздетого трупа, — я бы не был столь сдержан.
— Я это делаю ради чести Тиамеда и принесённой им жертвы. Сдержанность здесь ни при чём.
Злобный пожал плечами.
— Что ж, подозреваю, что ради этого ты и умрёшь. Тело останется до вашего возвращения, а вот снаряжение и этот великолепный меч, — он поднял клинок одной рукой к свету, — нет.
Храмовники направились на свой корабль за апотекарием.
Злобные Десантники остались одни. Сикар потупил взгляд, а Нарлек прямо спросил:
— Ты всё спланировал с самого начала, ведь так?
— Я сказал, что мы не тратим зря боеприпасы, — произнёс Баллак, примеривая наручи к измятой броне. — И повторю, что потратил их не зря — награда вполне подходящая.
— Да, — согласился Нарлек, восхищаясь трофейными частями доспеха. — Прекрасная жатва.
Баллак поднялся и печально улыбнулся. Ворда не лгал. Храмовники жаждут кровавого возмездия. Только честь не позволяла им поддаться инстинктам.
— Нет, — ответил он, и улыбку сменила горечь. — Это — горький трофей, брат, и он стоит каждой капли их гнева.
Вернейшее оружие
Вадет ожидал удара, однако тот все равно застал его врасплох. Кость выдержала испытание на прочность, и по щеке медленно растекся болезненный след. Там, где броня на кулаке нападавшего вгрызлась в плоть, кожу как будто пробороздили горячие ножи.
Он почувствовал вкус теплой крови, стекавшей в рот из пореза. Три зуба шатались, а при попытке заговорить челюсть угрожающе затрещала.
— Тихо! — рявкнул нападающий. — Здесь у тебя нет выбора. Слабакам не дают такой привилегии. Для тебя здесь только страдание.
Вадет напрягся в путах, и по спине и груди разлилась новая боль. Оковы врезались в запястья, и он вообразил все способы, какими убьет стоящего перед ним человека.
С появлением мыслей о мести Вадет поднял взгляд. Один из его глаз почти что закрылся, и он ощущал, что все лицо покрыто кровью, однако обращенный на тень обидчика яростный взор говорил о желании отомстить и сулил расплату.
Избиение прекратилось. Атмосфера в небольшом темном помещении внезапно и необъяснимо изменилась. Вадет услышал шаги, нападавший удалялся. Он задумался, не идет ли тот за оружием или каким-нибудь инструментом, чтобы продолжить боль с унижением.
— Хорошо, — нейтрально, практически с одобрением сказал нападавший.
Вадет не отводил свирепого взгляда, чувствуя, как его ненависть становится чем-то осязаемым, что можно стиснуть в кулаках.
— Ты готов, — произнеся эти последние слова, нападавший вышел из комнаты.
Вадету потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он не один.
Натужное и неравномерное дыхание. Вздохи противоречиво накладывались друг на друга. Вадет различил еще двух индивидуумов, помимо себя самого. Таких же узников, как и он.
Он мало что помнил о битве, что само по себе было странно, поскольку Адептус Астартес обладали идеальной эйдетической памятью. И все же отдельных элементов недоставало. Казалось, что они не пропали, но… неразборчивы. Туманны. Либо яд, либо какое-то психическое проникновение.
Ксеносы. Это он помнил. Они с братьями зачищали колонию паразитов, оказавшуюся у них на пути. Похоже, что трофеи требовались и эльдар — двум их группам, которые стремились туда изо всех сил. Вадету они все казались налетчиками, однако Гауст заверил, что они принадлежат к двум разным кастам.
— Смотри, брат, — сказал седой ветеран. Гауст был сержантом Вадета, но тот уже почти покинул отделение старого воина ради присоединения к элите Злобных — Очернителям. В случае удачного исхода битвы, если бы Вадет проявил те жестокость и эффективность, на которые, как он знал, был способен и которые показывал в ходе последней карательной кампании в Геклионском скоплении, ему было бы гарантировано место среди Очернителей.
Гауст указал залатанным пальцем перчатки. Та была от другого доспеха, в сущности, из другого ордена. Один из технодесантников наспех ее перекрасил, но невзгоды войны и проявленное самим Гаустом пренебрежение уходом дали старым цветам и изображениям проступить сквозь черно-желтый раскрас Злобных Десантников.
— Видишь. Одни — пираты. Другие — рейнджеры. Все они изгнанники, налетчики и забияки. За какие бы запасы они ни сражались, те должны стоить всей этой крови.
Две группы эльдар убивали друг друга. Зеленое поле боя, теперь изуродованное огнем и трупами, покрывали лежащие тела. Сооружение, куда все пытались войти, показалось Вадету чем-то вроде гробницы. Возможно, это был арсенал, как предположил Гауст. В любом случае, слишком ценная добыча, чтобы оставить ее без внимания.