Адептус Механикус: Омнибус
Шрифт:
Слейн неприязненно уставился на жестянку из Механикус. Похоже, в этом существе была малая часть органики — после внимательного осмотра керамитовой обшивки капитан заметил емкости из тончайшего стекла, в которых содержалось доказательство человечности. Частицы плоти были выставлены напоказ, как знаки полномочий. Плоть разлагалась и гнила, будто была уже давно мертвой и существовала лишь для того, чтобы машина могла доказать свою человечность.
— Что вы здесь делаете? — холодно осведомился космодесантник.
— Друг мой, — зазвучала бинарная гармония голоса Роттла, — я пришел с миром, как, несомненно, каждый из нас. — Он указал на Бойню, видневшуюся через ближайшее обзорное окно,
— Пожиратель Жизни, — ответил Слейн.
Ответ Роттла прозвучал как цифровая какофония. Капитану показалось, что это смех. Еще один появившийся из заглубленного «ошейника», изогнулся в некое оригинальное подобие дисплея и выдал голографическое изображение фосфоресцирующей жидкости. Хотя изображение иногда дрожало и мерцало, жидкость была красивой, матово поблескивала и, казалось, ласкала внутренние стенки сосуда мягко и сострадающе. Она казалась живой, доброй и хорошей.
— Слезы Императора, капитан Слейн, — продолжил Роттл, — модифицированный Пожиратель Жизни, который атакует не мясо и кости, а искру самой жизни. Прежний Пожиратель Жизни поглощал белок, экспоненциально размножаясь и превращая все органические вещества в огне- и взрывоопасную жижу, сжигающую все необходимые для жизни элементы. Слезы Императора забирают саму жизнь. Полагаю, Вы согласитесь, что это более эффективный способ убийства, — со стороны свиты архимагоса раздался возбужденный гомон.
— Слезы Императора — прекрасное название, архимагос, — произнес Слейн, — Оно отражает великое сострадание нашего Бога-Императора. — капитан немного помедлил, желая закончить беседу. — Император защищает, — сказал он просто, скрестил руки и ударил перчатками в нагрудные пластины, сотворяя знамение аквилы.
— А еще Он уничтожает, — продолжил Роттл. Короткие цепкие щупальца взметнулись и собрались вокруг воротника в нечто похожее на большой гребень, — Приступим?
Слейн задался вопросом, станет ли капитан судна возражать против того, чтобы отделение Канникса изрешетило несколькими сотнями болтерных зарядов этого Роттла-машину, его свиту и орудийного магистра Тагора. Если бы помещение, в котором они все находились, не было столь чувствительным к воздействиям, дерзость была бы наказана.
Но время пришло. Взревела молитвенная сирена, а вскоре ей начал вторить тяжелый перезвон пусковых колоколов.
Повсюду вокруг них, и вдоль пусковой галереи, сервиторы пробуждались от дремы-бездействия и начинали суетиться около огромных пусковых цилиндров. Отделение Канникса наблюдало за этим неподвижно и спокойно, а свита Роттла с трудом сдерживала любопытство. Особенно оживился сам архимагос биологис Иероним Роттл. Чтобы запечатлеть это мгновение, он развернул из своего «ошейника» несколько антенн и щуп с датчиками.
Улучшенное обоняние Слейна вскоре ощутило усиление запаха благовоний. В дальней камере заряжания проводились ритуалы чистоты. Пришла в действие вакуумная система, и внезапно из помещения был с большой скоростью откачан и заменен на новый весь воздух. Сервочереп Роттла, не готовый к такой буре, швырнуло на переборку и разбило на части. Архимагос был поглощен выполнением протоколов запуска, и не обратил на это внимания. Слейну было все равно.
Некоторые сервиторы замедлили вычисления, зная, что торпеды заняли свои места, а решения о целях уже приняты. Слезы Императора были готовы к запуску, и Слейн с мрачным удовлетворением подумал об образе плачущего Императора.
Глубоко в недрах судна грохочущая ярость стремительно достигла пульсирующего, рвущего слух крещендо — и исчезла. Мягко подсвеченная вереница вирусных торпед начала свой быстрый спуск к Бойне. Снаряды блеснули в свете отдаленного солнца, сияющего в обрамляющей его черноте.
Торпеды погрузились в верхние слои атмосферы, словно в ртуть. Через обзорные окна пусковой галереи взрывы казались прекрасными, содержимое боеприпасов сверкало и переливалось в свете солнца. Хотя Слезы Императора вскоре затерялись в плотных частях атмосферы, эффект проявился немедленно. Из нижних слоев в космос вырвались большие темные облака неорганического вещества. Это были умирающие бактерии, жившие в насыщенной аммиаком атмосфере планеты. Поскольку формы жизни были тем сложнее и многочисленнее, чем ближе к поверхности планеты, темные облака растеклись по всей планете, как нефть по воде, заражая смертью каждую йоту жизни, изымая жизнь из всего сущего. Облака мертвой разлагающейся материи прорастали в космос, движимые энергией собственного уничтожения. Шахты-ульи затихли в течение нескольких секунд.
Бойня обрела покой.
Данные орбитального сканирования показали, что на планету снизошла смерть. Сервиторы вскрикивали и пускали слюни, вычисляя удивительную мощь сострадания Императора. Слейн поднял бровь. То, чего прежний вирус Пожирателя Жизни добивался часами, произошло за несколько секунд. Вселенная только что стала еще более темной.
В течение нескольких минут Бойня была мертвой. И затем это случилось. Бойня ожила.
Сервиторы выдавали невозможные данные. Стопки покрытого рукописным и печатным текстом пергамента валились на палубу неаккуратными грудами. На пусковой галерее мигнули огни и взревела сирена. Где-то на "Отчаянии Императора" огромные логические машины судна изо всех сил пытались обработать скачок числа жизненных форм на планете. Дезориентированный машинный дух корабля вопил, отчего мгновенно умирали целые галереи подключенных к нему техноадептов. Большинство корабельных астропатов, приготовившихся к психической смерти планеты, скончались от шока после ее воскрешения.
Слейн был не уверен в том, что видит, но ему не нравилась бурлящая атмосфера. Газы передвигались над планетой с такой скоростью, что большая их часть преодолела силу тяжести и улетела в пространство. Рваные клочья оставшихся облаков нависли над темными континентами. Тучи стали собираться в грозовые фронты, похожие на огромные струпья. Слейн никогда не видел планеты, выглядящей столь неправильно, за пределами Ока Ужаса.
— Во имя Золотого Трона, — пробормотал он, прикоснувшись к нагруднику.
Роттл засмеялся, бинарный код прозвучал необычно низким и органическим. Крик триумфа. Он перекрывал даже звук работающих воздухообменников.
Несмотря на близость наружной обшивки, Слейн первым поднял болтер. Спустя мгновение примеру капитана последовало отделение Канникса. Они открыли огонь одновременно. Град болтерных зарядов разбил керамитовую обшивку Роттла, но он продолжал заливаться смехом — нечеловечески гортанным и звучным. Болтерные заряды пробили его керамитовую и латкритовую оболочки, но Слейн уже понял, что сверхпрочный панцирь Роттла — самая маленькая из проблем.