Адлан
Шрифт:
Он остановился не сразу.
Глаза мужчины были прикрыты, а сам он наслаждался глубоким, страстным поцелуем, испытывая неимоверное счастье из-за того, что, наконец, дорвался до лакомого куска. Но длилось оно недолго. Лишь до тех пор, пока руки его не опустились на грудь юноши. Османов нахмурился, а затем взглянул туда, где должна была находиться грудь…
– Адлан, ты обещал принять меня любой… любым… я… – Кирилл с придыханием разорвал поцелуй. Нега все еще разливалась по телу, однако разум уже строил пути побега.
Взгляд мужчины говорил сам за себя. За несколько секунд в карих
По поведению избранника Кирилл понимал, что просто и легко все уже не закончится, но последние искорки надежды продолжали теплиться в груди юноши.
Он ведь обещал принять его любым.
Только что он утверждал, что ему плевать на внешность, и любит он то, что внутри Киры… Ведь не могли все эти слова быть пустыми и бессмысленными?
Адлан говорил, что любит всем сердцем.
Он обещал не причинять боль.
Никогда.
– Ты… ты… соврала… – прошептал мужчина. Голос с трудом слушался Османова, казалось, что говорил незнакомый человек, настолько непохожим на себя он был в тот момент.
– Я не врал тебе, – прошептал Кирилл. – Я тебя люблю, Адлан… —взмолился юноша. – Я боялся, понимаешь, очень сильно боялся рассказать тебе… должен был, знаю, но не смог, потому что влюбился практически сразу, с первого взгляда… – по щекам Макарова уже давно текли слезы, но он не замечал их.
Все, чего хотел сейчас Кирилл – это понимания и прощения за свое низкое вранье.
Да, он понимал, что это было неправильно.
Нет, он ничего уже не мог исправить сейчас. Прошло всего несколько минут, пока Адлан не пришел в себя. Ему понадобилось время, чтобы принять тот факт, что перед ним мужчина, а не женщина.
Что Кира – это Кирилл.
Что нет того человека, в которого он успел влюбиться.
Его просто не существовало в природе.
Что прошедшие месяцы ненастоящие, а влюблен он в образ, который ему навязали. Принять факт того, что его обманывали несколько месяцев подряд.
Что его смешали с грязью. Вовлекли в омерзительную историю.
Волны гнева, злости, ярости и обиды затопили его сознание постепенно. Перед ним сидел наглый мальчишка, который нагло лгал ему, который водил его за нос и заставлял бегать за ним. Более того, он знал его отношение к гомосексуализму и наверняка все это время насмехался…
Адлан чувствовал себя втоптанным в грязь, смешанным с нею… он понимал, что уже никогда не сможет стать прежним, что теперь на нем клеймо, ведь все это время он целовал, обнимал и ласкал мужчину.
Кирилл заставил его желать парня, он заставил его изменить самому себе при помощи обмана, и это не могло остаться безнаказанным.
Адлану врали, над ним смеялись, его использовали и из него сделали грязного человека… И в тот момент, когда он резко схватил юношу за грудки, чтобы стащить с дивана, в нем говорило лишь
Глава 8
– Сынок… наконец-то, – Ольга рвано выдохнула, смахивая с лица слезы и подсаживаясь ближе к Кириллу. Юноша с трудом пошевелился, повернув голову к матери. Все тело болело так, что от нее хотелось выть, однако сил на это у Кирилла не было, поэтому он молча морщился, стараясь, тем не менее, сфокусировать взгляд на родственнице.
Когда же это удалось, Кирилл ужаснулся. Ольга выглядела крайне плохо. Бледная, с огромными синяками под глазами, она совсем не походила на ту вечно цветущую, свежую и ухоженную женщину, которую Кирилл привык видеть каждый день.
– Кирочка…
– Что произошло? – едва ворочая языком, спросил Макаров. Он попытался вспомнить, что же случилось и как он оказался в больнице. То, что он находится именно там, он понял практически мгновенно. Трубки, присоединенные к нему, невероятная боль и нежно-бежевые цвета вокруг, а еще запах, который ни с чем не спутаешь. Запах капельниц, бинтов и шприцов. Иного просто быть не могло.
Кирилл помнил только бешеный взгляд Адлана, а затем град ударов, которые посыпались на него немногим позже. По всей видимости, в сознании он был недолго, потому как ничего кроме этого особо не помнил. Ничего, кроме своей просьбы. Остановиться. Адлан не остановился. Как узнал Кирилл позже, у него оказались сломанными нога, рука и два ребра, все это сопровождалось достаточно сильным сотрясением мозга и многочисленными ссадинами, ушибами и трещинами в костях.
Лечение ему предстояло долгое и болезненное. Он это хорошо понимал.
И сразу, как ушла его мать, Кирилл горько заплакал. Примерно такой исход он себе и представлял. Он знал, что Адлан не примет его, знал, что это плохо закончится, но глупо понадеялся, что избранник действительно его любит и сможет закрыть на все глаза. А ведь он говорил, что примет любым, что Кириллу нечего бояться…
Врал. Они оба врали. Врали много, врали отчаянно. Кирилл надеялся, что его любят, а Адлан надеялся, что перед ним чисты.
И оба сильно заблуждались. Влад, отец Кирилла, еще долго и слезно умолял сына назвать имя того, кто это сделал. Придя домой и обнаружив своего единственного ребенка окровавленным, едва живым посреди гостиной, он думал, что это конец. Самые страшные мысли промелькнули перед ним, Влад уже почти решил, что перед ним труп, однако им с Ольгой повезло.
Кирилл остался жив, и то, что его долго выхаживали и ему предстояло еще долгое лечение, казалось ерундой. Главное, что он с ними.
Ольга никогда в жизни так не плакала. Жизнь сына была самым дорогим для нее, и потерять Кирилла казалось немыслимым.
Владу не давала покоя мысль о том, что его ребенка безжалостно избили, возможно, хотели даже убить, но не успели или просто не поняли, что у них не вышло. Он не хотел и не собирался оставлять это просто так, потому что этот человек должен был заплатить за все. Он должен был ответить за то, что сделать. Он должен был страдать так, как страдал его ребенок. Все более или менее утряслось лишь тогда, когда Кира очнулся.