Адмирал Империи – 36
Шрифт:
В голосе Дессе звучала мрачная решимость обреченного. Команда на флагмане засуетилась, готовя корабль к бою. Люди бежали по коридорам и отсекам, выкрикивая приказы, занимая боевые посты. В их горящих глазах читалась та же решимость, что и во взгляде командира — идти до конца, чего бы это ни стоило. Ни один из них даже не думал усомниться в приказе, задать вопрос — все понимали, что настал тот самый момент, ради которого они шли служить на флот…
…Четыре дивизии «северян» сорвались с мест и предводимые Птолемеем и адмиралом Дессе, ринулись в самую гущу кипящего сражения. Корабли эскадры, увенчанные голографическими андреевскими стягами космофлота Российской Империи,
Корабли резерва врезались в самую гущу сражения, безжалостно расстреливая врага из всех орудий. Пространство вокруг них озарилось вспышками разрывов и следами ракет, что сейчас в свете модернизаций снова приобретали свою нужность в космических сражениях, эфир наполнился треском помех и предсмертными криками. «Северяне» дрались отчаянно и умело. Каждый из капитанов стремился не отстать от командующего, показать себя достойным высокой чести сражаться рядом с ним.
Даже один из сбежавших ранее из сектора боя адмиралов — а именно, Никита Львович Трубецкой, видя, что даже главнокомандующий лично возглавил атаку, развернул свою дивизию и тоже последовал за флагманом Птолемея в самое пекло. На лице Трубецкого, до этого бледном и растерянном, вспыхнула решимость и стыд. Он проклинал себя за малодушие, за то, что поддался панике, увидев отступление своего товарища — князя Михаила Александровича. Но теперь, глядя, как Птолемей и Дессе бесстрашно бросаются в бой, он ощутил прилив сил и ярости.
— Если уж сам первый министр не побоялся пойти на верную смерть, то какого черта я здесь отсиживаюсь?! — прорычал он, отдавая приказ по сети.
И его корабли, еще недавно беспорядочно улепетывающие из сектора боя, дружно развернулись и с удвоенной силой обрушились на противника.
Свежие силы, вошедшие в сражение, сделали свое дело, сумев-таки перевесить чашу весов на сторону союзного флота. Враг, еще мгновение назад торжествовавший и упивающийся своим превосходством, вдруг оказался атакован со всех сторон. Взятые в клещи между основной армадой и дивизиями резерва, корабли Самсонова заметались, не зная, куда бросаться и кого отражать. Их командиры, внезапно лишившись инициативы и оказавшись в обороне, впали в замешательство и растерянность.
Экипажи Ивана Федоровича Самсонова хоть и дрались отчаянно и самоотверженно, но все же численно сильно уступали своему противнику. Они сражались подобно раненым хищникам — яростно, не щадя ни себя, ни врага, пытаясь забрать с собой в могилу как можно больше противников. Из поврежденных кораблей Черноморского флота вырывались языки пламени и реки воздуха, опаленные трупы вываливались в космос через пробоины, но никто и не думал сдаваться. Чувствовалось, что эти люди готовы биться до последнего вздоха…
Но у диктатора просто физически не было кораблей, чтобы остановить сейчас резерв Грауса, состоящий из целых четырех дивизий Северного космофлота Дессе. Все его резервы были истрачены в предыдущих атаках, все козыри — биты. Оставшиеся корабли, сколь бы умело и героически они ни сражались, просто тонули в волнах наседающего со всех сторон противника.
«Бело-синие», по цвету голографических Андреевских знамен на тактической карте, дивизии «северян», а также Балтийский космический флот адмирала Юзефовича в ходе кровопролитного ближнего боя прорвали строй врага и стали угрожать его «тылам». Теперь, вцепившись в корабли диктатора мертвой хваткой, они безжалостно расстреливали их с кормы
Остальные до этого сильно поредевшие дивизии эскадры Птолемея, видя этот неожиданный успех, с новой силой вступили в сражение. То, что еще полчаса казалось безнадежной резней, вдруг превратилось в победоносное наступление. Люди, уже готовившиеся к смерти и плену, вдруг ощутили крылья за спиной. Вера в победу, в своих командиров, в правоту своего дела вернула им силы и отвагу. Теперь все те, кто раньше только защищался, перестроили свои боевые порядки в атакующие «клинья» и смело пошли на врага.
Корабли диктатора Самсонова, не выдержав такого напора, начали отходить, а затем, и в беспорядке разбегаться по ближнему пространству космоса. Зажимаемые со всех сторон, лишенные управления и главное — надежды, многие из них спасались бегством, бросая своих товарищей в секторе сражения…
Сам Иван Федорович с несколькими «черноморскими» дивизиями, окончательно осознав, что сражение проиграно, не дожидаясь финала, покинул опасный сектор, а затем, и вовсе звездную систему «Воронеж», уйдя в подпространство. На мостике флагмана царила гнетущая атмосфера поражения и отчаяния. Офицеры «Громобоя», еще недавно лучащиеся самоуверенностью и предвкушением легкой победы, теперь стояли понурые, не смея поднять глаз. Сам Самсонов, мрачный как туча, до боли кусал губы и стискивал подлокотники командирского кресла. В его взгляде полыхала едва сдерживаемая ярость пополам с горечью осознания собственных просчетов.
— Готовность к гиперпрыжку? — процедил он сквозь зубы, не глядя на оператора.
— Девяносто процентов, господин адмирал. Еще минута…
— Быстрее, черт вас дери! Пока эти ублюдки нас не догнали!
Диктатор с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Его грандиозные планы, его надежды на безраздельную власть над Российской Империей — все пошло прахом в один миг. Теперь оставалось лишь спасать свою шкуру, пока победители не захлопнули ловушку. Самсонов понимал, что если попадет в плен — его ждет или бесславная смерть, или, того хуже, унизительный суд и казнь на потеху толпе. Ни того, ни другого он допустить не мог.
Контр-адмирал Зубов, оставшись единственным из старших адмиралов флота, во главе гвардейских дредноутов еще какое-то время пытался сдерживать натиск противника, но и он в итоге вынужден был бежать. Его дивизии: Преображенская и Семеновская, отчаянно отбивались до последнего. Сам Зубов метался по мостику, отдавая приказы, воодушевляя экипажи свой и остальные личным примером. Но когда на тактической карте один за другим стали гаснуть значки его гвардейских кораблей, адмирал осознал — продолжать сражение бессмысленно.
— Флагман Самсонова уже ушел в прыжок! Нас бросили, контр-адмирал! — прокричал запыхавшийся лейтенант.
— Вижу… — процедил Зубов, глядя на опустевший сектор, где только что были корабли диктатора. Ярость душила его, но времени злиться не было. — Готовность к прыжку?
— Инженеры обещают запустить его через 10 минут!
— У нас нет 10 минут! Работайте быстрее, или все здесь сдохнем…
Зубов со злостью ударил по пульту. В тактическом экране русские дредноуты неумолимо смыкали кольцо вокруг остатков его флотилии. Еще немного — и возможность уйти будет потеряна навсегда. Адмирал чувствовал, как липкие пальцы страха сжимают его сердце — страха не смерти даже, а позорного плена. Он слишком хорошо знал, что Птолемей с предателями не церемонится…