Адмирал Империи 39
Шрифт:
Точка пространства: 89 миллионов километров от планеты Санкт-Петербург-3.
Борт тяжелого крейсера «Одинокий».
Дата: 18 июля 2215 года.
Я недоговорил и лишь успел подхватить рухнувшего на пол Демида. Его тело обмякло в моих руках, словно тряпичная кукла. На мгновение мне показалось, что он уже мертв — так странно было видеть этого недавно несгибаемого человека поверженным и беспомощным. Но нет, сквозь бледную кожу
Не теряя ни секунды, я тут же подозвал медиков из своей штурмовой группы. Один из них, высокий мужчина с сединой на висках, быстро оценив ситуацию, приложил универсальную аптечку к шее контр-адмирала. Устройство тихо зажужжало, и из него раздалось несколько негромких щелчков от уколов — это были экстренные инъекции, призванные стабилизировать состояние раненого и не дать ему истечь кровью.
После, медики по моему приказу аккуратно подхватили под руки Зубова, бережно уложили его на аэро-эвакуационные носилки и в считанные минуты доставили его почти уже бездыханное тело на борт моего крейсера «Одинокий».
— Этот человек будет жить, — по переговорному устройству уверенно заявил мне начмед, и от его слов у меня вдруг отлегло от сердца. — Ранения не смертельные, и совсем скоро он придет в себя. Конечно, понадобится некоторое время на восстановление, так как адмирал Зубов потерял много крови, но я уверен, что в конечном счете все с ним будет в порядке. Я подключил пациента к главной регенерирующей капсуле… Мышечные ткани и связки будут окончательно восстановлены в течение следующих суток…
Когда спустя некоторое время я вошел в светлое, стерильно-чистое помещение медблока и приблизился к регенерирующей капсуле, Демид к этому моменту уже был в сознании. Бледный, с ввалившимися щеками и потемневшими кругами под глазами, он, тем не менее, выглядел намного лучше, чем пару часов назад. Увидев меня, Зубов слабо шевельнулся и попытался приподняться на локтях.
— Вы снова появляетесь из ниоткуда и вновь пытаетесь спасти по очереди то мою честь, то мою жизнь, — тихо прошептал он, и в его голосе мне послышалась странная смесь раздражения и горечи. — Мне это начинает уже надоедать. Если вы ждете благодарности, то напрасно, от меня вы ее не получите… К тому же ваши друзья, я имею в виду Наливайко с Белло, снова не оценят ваш поступок…
Я невольно улыбнулся, услышав эти слова. Даже на пороге смерти Демид Александрович умудрялся сохранять свою язвительность и гордыню. Что ж, мне ли было его судить? В конце концов, именно эти качества присутствовали и у вашего покорного слуги.
— Меня мало интересует спасение вашей чести, контр-адмирал, — спокойно ответил я, мягко, но настойчиво удерживая Зубова за плечи, чтобы тот продолжал лежать и не вставал. Мне не хотелось, чтобы он навредил себе неосторожным движением. — Единственное, что для меня важно, это наш пока еще не состоявшийся поединок на кораблях. Помните, вы мне обещали? Касаемо моих друзей, то думаю, что, узнав обстоятельства, они поймут меня и поддержат правильность моих решений.
Демид скептически приподнял бровь, и на его бледных губах заиграла слабая ухмылка. Было видно, что он не очень-то верит в мои слова.
— Такое великодушие может дорого всем вам троим обойтись, —
— Я и не рассчитываю на подобное, — ровным голосом парировал я, глядя Демиду прямо в глаза. — Поединок должен быть честным и проходить по всем правилам корабельной дуэли…
Адмирал недоверчиво хмыкнул и покачал головой, будто не веря своим ушам. Его взгляд заметался по моему лицу, пытаясь найти хоть малейший признак фальши или лукавства. Но я был серьезен как никогда.
— Вы же понимаете, что в этом случае я с легкостью уничтожу ваш крейсер, а затем и корабли ваших боевых товарищей, — медленно проговорил Зубов, и в его голосе мне послышалось почти отеческое снисхождение. — Вы как опытный офицер не можете не понимать, что мой линейный корабль намного мощнее и оснащеннее ваших?!
Демид действительно сейчас не понимал моих поступков и слов. Он смотрел на меня так, словно видел впервые — с удивлением и даже какой-то растерянностью.
— Во-первых, мы этого наверняка не знаем, — многозначительно ответил я на подобное самоуверенное высказывание, позволив себе легкую усмешку. Мне было почти забавно наблюдать, как меняется выражение лица Зубова от моих слов. — А во-вторых, если даже случится так, как вы и говорите, что ж, такова судьба. Все мы знаем, на что идем, когда выбираем профессию военного космоморяка…
Демид откинулся на подушку и устало прикрыл глаза. На его высоком лбу выступила испарина, а пальцы непроизвольно комкали край одеяла.
— Снова вы портите мне настроение, контр-адмирал Васильков, — глухо пробормотал Зубов, и в его голосе прозвучала горечь. — Ну почему передо мной не обычный грубый и неотесанный офицеришка, которого не жалко пустить в расход… Почему после каждой нашей встречи именно я чувствую себя последним негодяем?!
— Может, потому, что боитесь себя другого?
— Другого? Что вы имеете в виду?
— Более благородного и снисходительного, — улыбнулся я, присаживаясь на край стула рядом с регенерационной капсулой. — Вы ведь человек слова, адмирал, и доказывали это много раз, в том числе и в космических сражениях, — продолжил я, стараясь говорить мягко, но настойчиво. — Я лично видел, как вы не добивали беззащитные корабли своих противников в этой ужасной гражданской войне, когда другие командующие делали это просто так, из удовольствия… Вы не вырезали команды во время абордажей, если в этом не было необходимости, это я тоже знаю…
Демид вздрогнул и посмотрел на меня с нескрываемым изумлением. В его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение, смешанное с настороженностью. Было очевидно, что он не ожидал от меня таких слов.
— Да, не удивляйтесь, — кивнул я, по своему истолковав его взгляд. — Я поднял файлы о вас и ознакомился с вашим послужным списком… Мне было интересно узнать о вас побольше… По итогу могу сказать, что мало кто в сегодняшней Российской Империи может похвастаться таким достойным поведением во время сражений, когда накал страстей и боязнь за свою собственную жизнь превращают всех нас в подобие зверей…