Адмирал Империи 40
Шрифт:
— Что именно я должен объяснить?! — резко спросил я, меряя взглядом командующего. — То, что мы постепенно превращаемся на этой войне в животных, хотя даже звери не издеваются над своими жертвами, а лишь убивают из-за голода, либо инстинкта. Я поражен, как вы вдвоем спокойно стоите тут и рассуждаете о пытках человека, к тому же адмирала Российской Империи, равного вам по рангу и статусу!
Доминика, услышав мою отповедь, смущенно опустила глаза, тем самым в некоторой степени признавая свою неправоту. А вот адмирал Дессе, наоборот, заметно покраснел и еле сдерживался от гнева. В этот момент внутри
— Скольких этих самых людей ты уничтожил в этой и других кампаниях?! — строго спросил адмирал Дессе, прожигая меня взглядом. — Когда уничтожал корабли противника своими орудиями, когда их таранил, разрывая на части, когда выкашивал их экипажи абордажными атаками, ты думал о том, что совершаешь насилие? Разве не в мучениях умирали все эти люди, плавясь от плазмы орудий твоего крейсера или падая на пол отсеков после удара твоей сабли?!
— Я убил многих, но всегда делал это в честном бою, либо поединке, — я гордо поднял голову, открыто смотря в глаза адмиралу. — И не собираюсь изменять своим принципам, даже если это будет стоить мне жизни!
— Не сомневайся, ты очень скоро потеряешь эту самую жизнь, если не будешь сильней, хитрей и беспощадней своих врагов! — еще сильней повысил голос командующий. — Я не для того учил и опекал тебя, в том числе с юных лет обучая воинскому искусству, чтобы хищники подобные Зубову перегрызли тебе глотку, как маленькому котенку! А они сделают это, не сомневайся, потому что в отличие от тебя среди них нет морализаторов и чистюль!
— Ты с детства учил меня воевать и умирать за Российскую Империю, но уроков издевательства над беззащитными я за все те годы что-то не припомню, — с грустью в голосе, ответил я, у которого сейчас будто что-то внутри оборвалось.
В гневе адмирал Дессе машинально и не помня себя схватился за эфес своей офицерской сабли. Я между тем оставался спокойным, и стоял, скрестив руки на груди, даже не шелохнувшись.
— Остановитесь, прошу вас! — чуть не плача, воскликнула Доминика, стараясь предотвратить назревающий конфликт и бросаясь между ними.
Сердце молодой женщины сейчас буквально разрывалось надвое, она стояла между двумя близкими ей людьми и, что самое страшное, одновременно разделяла позицию, и одного, и другого. Разумом Доминика понимала, что Павел Петрович абсолютно прав и действия командующего логичны и прежде всего, направлены на достижение скорейшей победы над врагом, но вот сердце и душа противились тем методам, которыми предлагалось эту победу заполучить…
— Какой же разрушительной аурой обладает этот проклятый цареубийца, если из-за него ссорятся между собой самые верные союзники! — воскликнула вице-адмирал Кантор. — Я уверена, что вы сможете найти приемлемое для всех решение вопроса о дальнейшей судьбе Демида Зубова без дуэли и проклятий в сторону друг друга…
— Я уже сказал свое последнее слово и для этого не требуется согласие кого-либо другого, — безапелляционно произнес я, встав в позу и прекрасно зная, что никто и ничто меня с места в этом вопросе не сдвинет. — Пока я жив — контр-адмирал Зубов не будет, ни арестован, ни тем более подвергнут какому-либо насилию!
—
— Зубов не такой ужасный человек, как все вы думаете, — ответил я, стараясь говорить ровно и не показывать своего волнения, прежде всего Дессе. — Я находился возле контр-адмирала, когда тот лежал в медицинском модуле на моем корабле, мы долго разговаривали, он многое рассказал о себе и о том, что побудило совершить его те преступления, о которых все мы знаем. Именно тогда я понял, несмотря на все, что натворил Зубов — он хороший человек и, к тому же, храбрый космоморяк. Если ему и положена смерть, то пусть она придет в открытом бою, но никак не в тюремной камере под пытками!
— Значит, ты не взял его в плен, а получается просто спас, и когда Зубов поправится, то тут же получит свободу?! — осторожно уточнила Доминика Кантор.
— Да, на сегодняшний момент Демид Александрович имеет статус моего гостя, — утвердительно кивнул я. — Более того, ему не надо ждать выздоровления, потому, как контр-адмирал может в любой момент покинуть «Одинокий» и направиться, куда пожелает…
— Ты слишком благороден для этой войны, — вздохнула Доминика, с сожалением, а может, даже с неким разочарованием глядя на меня. — Враги будут постоянно использовать эту твою слабость, а значит, рано или поздно, они одержат над тобой верх.
— Я не считаю достойное поведение — слабостью, — улыбнулся я, с теплотой глядя на свою возлюбленную, — но даже если это и так, я не могу поступать по-другому, иначе, это буду уже не я. Разве ты любила бы и уважала человека, будь он расчетливым и жестоким, идущим по головам и не считающимся ни с чьей жизнью?
Доминика на мгновение задумалась, а потом произнесла:
— Да, любила бы. В каждом из нас есть те качества, о которых ты сейчас упомянул. И в тебе они есть, только ты стараешься заглушить их и затолкать куда-то глубоко внутрь. Не сопротивляйся, и они помогут тебе выжить, а главное — победить…
— Такие качества я буду выжигать у себя каленым железом, — решительно произнес я, — и не нужна мне победа, цена которой — потеря чести и достоинства!
— Кого-нибудь другого, после таких высокопарных слов я бы назвал позером и болтуном, но только не тебя, Александр, — медленно произнес Павел Петрович Дессе, убирая руку с эфеса сабли. — Знаю, что честь для тебя не пустое понятие и даже помню, как ты совсем еще мальчишкой ценил и защищал ее. Однако, эта самая честь — дама, которая сгубила на моей памяти не один десяток перспективных адмиралов… Беззаветно служа ей, ты становишься уязвимым и слабым…
Доминика хоть и ненамного старше тебя, но говорит, как гораздо более опытный человек, который знает, что беспрекословное служение чести и благородству в этой жестокой Галактике попросту невозможно…
— Ну а я, все-таки попытаюсь… — горько усмехнулся я. — Кстати, я так и недоговорил о дальнейшей судьбе Демида Зубова, ведь адмирал не просто мой гость — он теперь наш новый союзник в войне и бригадир моей дивизии!
На вытянувшиеся от удивления лица Павла Петровича и Доминики было сейчас крайне забавно смотреть…