Адмирал Империи 45
Шрифт:
— Вот привезались, — пробормотал Красовский, сжимая кулаки. — Все не могут успокоиться! Так бы в секторе сражения храбрились!
10-я «линейная» врубила «форсаж». Княжеские эскадры, заметив маневр, бросились в погоню, их крейсеры и линкоры набирали скорость, сокращая расстояние с ужасающей быстротой. На экране связи вспыхнуло изображение Трубецкого.
— Ты думал, что ты так легко он нас уйдешь? — засмеялся Никита Львович, его голос гремел в эфире, полный яда. — Сдавайся, Александр Михайлович или я раздавлю тебя, как муху!
— Сдавайся сам! — бросил Красовский. — Ты получил свои побрякушки,
— За это и плачу! — взревел Трубецкой, его лицо побагровело. — Я разнесу твою «Екатерину» в пыль! Всем кораблям — открыть огонь!
Канониры кораблей дивизии Трубецкого дали залп из главных калибров, плазменных зарядов устремились к вымпелам «черноморцев», освещая космос яркими росчерками. Красовский рявкнул в эфир:
— Маневр уклонения! Разбить колонну! Не давайте им прицелиться!
Его вымпелы разошлись в стороны, словно стая птиц, уходящая от хищника. Крейсеры и эсминцы закружились в сложных траекториях, их двигатели ревели, а защитные поля мерцали под ударами плазмы. 10-я «линейная» рассыпным строем рванулась влево, уходя от основного удара, но князья не отставали. Красовский бросил взгляд на карту, его корабли по сути были обречены и чтобы не погибнуть совсем уж бесславно, должны были немедленно начать разворот носами к приближающемуся врагу и принять бой. Хотя в любом случае «черноморцам» это бы не помогло, и только чудо могло спасти их от разгрома. И это чудо явилось.
Пространство внезапно ожило — сотня вымпелов Южных Сил Вторжения Ясина Бозкурта вынырнули в этом момент из покрытого «туманом войны» квадрата буквально в нескольких десятках тысяч километров от места боя. Османские крейсеры и галеры начали маневрировать, выстраиваясь в атакующие «конусы», что устремился к эскадрам явно опешивших и не ожидавших такого поворота князей.
Красовский активировал канал связи, и экран ожил, показав лицо Ясина Бозкурта — смуглое, с острой бородой и глазами, что сверкали холодной злобой, словно два клинка, готовых вонзиться в плоть.
— Ты повел себя в секторе сражения у Санкт-Петербурга недостойно, адмирал Бозкурт. Мои товарищи — адмиралы Черноморского флота погибли во многом из-за твоего предательства. Когда их корабли гасли один за другим под ударами «желто-черных» эскадр Хромцовой, ты стоял в стороне, глядя на это, будто они не союзники тебе, а чужаки, недостойные твоей помощи. Что можешь сказать в свое оправдание, адмирал-паша? Или твоя честь осталась где-то в секторе контроля Османской Империи?
Красовский вместо спасибо набросился на османа, до сих пор шокированный гибель всех своих товарищей. Из адмиралов Черноморского флота Александр Михайлович остался один. Не то, чтобы это его не устраивало, тем не менее, пораженный новостью о смерти Хиляева, Орлова и Гуль он пребывал в смятении.
Бозкурт откинул голову назад и зло рассмеялся, его брови взлетели вверх в притворном удивлении, а губы искривились в презрительной усмешке. Его голос, низкий и резкий, как звук рвущегося металла, ударил в ответ, полный яда и высокомерия:
— Оправдываться в своих действиях перед тобой, гяур? Перед тем, кто даже не
Красовский стиснул зубы, его лицо потемнело от гнева.
— Я видел сводку, как твои корабли стояли в стороне, пока «черноморцы» гибли, а ты ждал, чья возьмет! Это не честь, а подлость, достойная базарного вора, а не адмирала!
Бозкурт рассвирепел, его лицо побагровело, а глаза вспыхнули, как два факела в ночи. Он ударил кулаком по пульту, заставив ближайших космоморяков вздрогнуть, и рявкнул в ответ:
— Ты не был там, Красовский, и не тебе судить меня! Хватит болтать! — Он махнул рукой, и в тот же миг его эскадра пришла в движение. Сотня вымпелов космофлота Южных Сил Вторжения, спугнув эскадры Трубецкого и Романова, которые поспешили убраться назад к Кронштадту, сейчас начали выстраиваться в атакующий «конус» уже нацеленный на 10-ю «линейную», окружая два десятка израненных вымпелов «черноморцев». — Мои корабли готовы раздавить твою жалкую дивизию прямо здесь и сейчас!
Бозкурт, заметив молчание Красовского, скривил губы в хищной ухмылке победителя, что делала его похожим на зверя, почуявшего добычу. Он выпрямился, его голос стал мягче, но в нем сквозила угроза, холодная и острая, как клинок:
— Однако я прощу твою дерзость, вице-адмирал. В другой раз я бы отрезал твой поганый язык и скормил его собакам. Но, памятуя о нашем недавнем союзе, я готов стерпеть твой выпад и оставить твой проступок без последствий. Более того, я отпущу тебя и твоих жалких космоморяков.
Красовский невесело усмехнулся, скрестив руки на груди, его глаза прищурились, полные скрытой насмешки и усталости. Он знал, что за этим последует уловка — Бозкурт никогда не отпускал добычу без платы.
— Но?
— Но ты отдашь мне кое-что, — кивнул Бозкурт, его ухмылка стала шире. — У тебя есть танкеры и суда-генераторы для прыжков в подпространство. Свои я потерял в сегодняшней битве… Отдай их мне, и убирайся куда глаза глядят — мне нет дела до твоей судьбы.
Александр Михайлович выругался про себя. Эти танкеры и суда с генераторами подпространственных двигателей были его последним шансом на спасение. Без них он не мог уйти далеко, оставаясь привязанным к ближним системам «Ладоги», как загнанный зверь в ловушке. Но отказ означал бой, а бой — верную смерть для всех его людей.
— И что ты намерен с ними делать? — спросил Красовский, его голос был полон ехидства, а взгляд — испытующим. — Уйдешь к своим в «Тавриду» или «Тарс» зализывать раны?
— Не угадал, Красовский? Я использую их, конечно, во-первых, для того, чтобы уйти из этой мясорубки, а еще затем, чтобы найти императора. Я не дам ему уйти далеко! Он будет моим трофеем.
Красовский замер, его глаза вспыхнули, но он сдержал гнев, что клокотал в груди. После долгой паузы он медленно кивнул, его голос стал холодным и твердым: