Адмирал Нимиц
Шрифт:
В коммюнике главнокомандующего говорилось, что данные о потерях пока недоступны. Однако в коммюнике от 22-го февраля говорилось: «На 18:00 (6 часов вечера) 21 февраля наши потери оцениваются в 644 убитых, 4108 раненых и 560 пропавших без вести». Газетчики сразу же отметили, что это хуже, чем на Тарве. «Вашингтон пост» рекомендовала: «Дайте нашим парням отдохнуть — травите японцев газом». Эта идея была не нова для американских вооруженных сил. Еще при планировании операции на Иводзиме представлялось, что отравляющий газ был бы наиболее эффективным средством, чтобы выбить японцев из расщелин и пещер. Вполне возможно, что это было бы более милосердным, чем пули, напалм
Рано утром 25-го министр Форрестол, возвращаясь с Иво, прибыл кораблем в гавань Апра на Гуаме. Получив извещение о его прибытии, адмиралы Нимиц и Гувер, а также генерал Ларсен пришли его встречать. Нимиц привел министра на утреннее совещание в штабе главнокомандующего, где Форрестол поделился впечатлением о сражении за Иводзиму. Он присутствовал на операции, отправившись туда на «Эльдорадо» с Тернером, Смитом, Шмидтом и Гарри Хиллом, заместителем Тернера. Ожидалось, что Хилл будет замещать своего заболевшего шефа, но в день начала операции Тернер несколько оправился от болезни и принял от Блэнди командование бомбардировкой.
Форрестол описал, как самое мощное за время войны в Тихом океане наступление, которое, по ожиданиям, должно было привести к быстрому продвижению в глубь острова, остановилось практически на кромке воды. Крутые берега состояли из вулканического пепла, настолько мягкого, что за него было невозможно зацепиться. Кроме того, суда, с которых обычно производилась высадка, застревали в груде обломков, лежащих вдоль берега. Когда морские пехотинцы вскарабкивались на берег, они по колено тонули в пепле, но все же ползли вверх через террасы навстречу огню противника.
Утром 23-го Форрестол сообщил, что отправляется на остров с Холландом Смитом и несколькими офицерами, чтобы присутствовать на последней стадии боя за 550-футовую Сурибачи. Как только их лодка коснулась берега, им закричали: «Смотрите, флаг!» Взглянув вверх, Форрестол увидел в кратере вулкана прямоугольник с красными, белыми и синими полосами. Он повернулся к Смиту. «Холланд, — сказал он, — этот флаг над Суригао будет гордостью морской пехоты на пять столетий вперед». На следующий день, покидая Иво, он оставил послание: «Операция в хороших руках».
На Гуаме Форрестолу показали фотографию морских пехотинцев, поднимающих второй флаг на горе Сурибачи, более крупный, чем тот первый, который привлек внимание министра. Фотограф «Ассошиэйтед Пресс» сделал его, не осознавая, что застал захватывающий момент, достойный полотна художника. Когда на Гуаме были проявлены негативы, эта фотография привлекла всеобщее внимание. Главнокомандующий немедленно запросил имена морских пехотинцев, поднявших флаг, и названия городов, из которых они были призваны. «Ассошиэйтед пресс» отправила снимок в США, где он стал самой известной когда-либо сделанной фотографией и символом Победы для всех американцев.
Форрестол присутствовал на ленче с Нимицем, Ларсеном, Гувером, Макморрисом и Шерманом. Кто-то вспомнил, что накануне у Нимица было 60-летие. Поэтому ленч превратился в мероприятие в его честь. Был и другой повод для праздника, так как радио Токио сообщило, что американские авианосцы снова отошли от Японии, послав самолеты атаковать аэродромы в Токио. На следующий день Форрестол отправился обратно в США, останавливаясь в госпиталях на Тихом океане, чтобы
Даже Шмидт оказался слишком оптимистичным относительно времени необходимого для взятия Иво. Через десять дней после первого штурма главнокомандующий так описывал ситуацию в своем журнале: «В течение 28 февраля — 1 марта вражеская артиллерия на Иводзиме взорвала склад боеприпасов 5-й мор. див. В течение десятого дня после начала операции продвижения но всему фронту не было, однако 3-й мор. див. смог захватить часть аэродрома № 3. Докладывают, что аэродром № 1 готов к приему истребителей, один самолет с авианосца уже приземлился на него».
Для адмирала Нимица пришло время переключить свое внимание с кровопролитного сражения за Иводзиму на обдумывание следующих операций. 1-го марта в сопровождении адмирала Шермана и коммандера Ламара он отправился в Вашингтон, с остановками в Перл Харборе и Сан-Франциско. В Сан-Франциско Нимиц узнал, что, появившись в газетах в предыдущую субботу, фотография Розенталя произвела сенсацию по всей стране. Однако в следующий вторник «Сан-Франциско Экзаменер» заготовила другую «бомбу». На первой полосе в редакторской заметке говорилось, что большие потери на Иводзиме явились результатом неправильного назначения командующего. Такой поворот событий [т. е. большие потери], было написано в редакторской заметке, имел место также на Тараве и Сайпане, но такого никогда не было в кампаниях генерала Макартура.
«Генерал Макартур — наш лучший стратег.
Он — наш самый успешный стратег.
Он достигает всех своих целей.
Он перехитрит, переманеврирует, превзойдет японцев.
ОН СПАСАЕТ ЖИЗНИ СВОИХ ЛЮДЕЙ, но не только для будущих операций, чтобы победить японцев, но и для того, чтобы они вернулись целыми и невидимыми к своим семьям и любимым на Родину, после того как мир будет отвоеван.
Какое счастье, что у нас на Тихом океане есть такой прекрасный стратег, как генерал Макартур!
Почему же не воспользоваться его услугами? Почему бы не поручить ему высшее командование в Тихоокеанской войне, чтобы использовать до предела его редкий военный дар побеждать в великих сражениях без чрезмерных потерь драгоценных жизней американцев?»
Для тех морских пехотинцев, которые находились в отпуске в Сан-Франциско, это было чересчур. Около сотни их штурмовали здание «Экзаменера», чтобы потребовать от редактора, Вильяма Врена, извинений или возможности ответить.
«Послушайте! Я только выполняю приказы моего начальника, так же как и вы», — сказал Врен. Он объяснил, что оскорбляющая Ч. Нимица статья исходила прямо от Вильяма Рудольфа Херста. По настоянию морских пехотинцев Врен позвонил в Сан-Симеон, где ему сказали, что мистер Херст слишком занят и его нельзя беспокоить.
Миссис Нимиц оставила Мэри в школе при монастыре и присоединилась к своему мужу, который летел и Вашингтон. Здесь им предоставили апартаменты в отеле «Фэйрфакс», на Массачусетс-авеню около площади Дюпон. Адмирал и миссис Нимиц заняли комнату на порхнем этаже.
Пятого марта, в понедельник, Нимиц провел почти весь день с руководителями Комитета начальников штабов. После Ялтинской конференции там господствовало мнение, что главные стратегические решения уже приняты, что основной задачей является война в Европе и что:>та война, кажется, уже заканчивается. Эта война поглощала их внимание целиком, так что войну против Японии они оставили на откуп Кингу, Нимицу и Макартуру, который вел свою собственную игру. Только теперь они решились поближе взглянуть на Тихоокеанский театр военных действий.