Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал
Шрифт:
Я зажмурил глаза в ужасе, когда отчётливо расслышал хруст разбившегося фарфора. Удар пришёлся на оба вещмешка на спинах пленных. Широко открыв глаза, я посмотрел на обоих немцев, что шевелились в снегу пытаясь встать. Думаю, я сейчас глазами напоминал анимэшных героев, настолько широко открыл их. Подскочив к немцам и осмотрев почти сплющенные мешки, где слышался звон и хруст разбитой керамики, я резко развернулся к смущённому бойцу:
– Ты что сделал?!.. Убью!
Командиры, что выходили со мной из немецкого тыла, и которых я за это время откровенно задолбал с этими трофеями, уже улыбались, смеясь от всей этой ситуации, а вот мне было не до смеха – красная пелена ярости накрыла меня. Моряк успел подскочить и ударить по стволу моего автомата, и очередь ушла вверх. Автомат, это мой трофей
– Оружие верни, – велел я моряку.
– Ну уж нет.
– Банда вандалов и воров, – буркнул я себе под нос и, с тоской посмотрев на вещмешки, лежавшие у ног уже вставших немцев, те на всякий случай держали руки поднятыми, посмотрел на комкора. – Товарищ генерал, а ведь это ваш боец?
– Мой ординарец, – легко согласился тот.
Зря он это сделал. Развернулись к нему спиной, я в предвкушении потёр ладони друг о друга, вызвав откровенные смешки других командиров, что это видели, и, развернувшись, приняв горестный вид, сказал:
– Раз он ваш подчинённый, то вы ответственны за все его действия. Мне был нанесён крупный ущерб, – и с печалью указав на мешки, продолжил: – В этих мешках были мои трофеи, мои личные трофеи. Там было восемь картин Айвазовского, дорогой столовый гарнир, венецианское зеркало работы мастера шестнадцатого века, подборка редких грампластинок и… скрипка Страдивари.
Командиры, а народу ещё набежало, уже откровенно потешались, да и я, честно говоря, к этому стремился, нужно поправить своё пошатнувшееся реноме, стрелять нельзя было, тем более в своего, даже под приступом ярости. Так что играл вовсю. Комкор с каждым моим словом шире улыбался, а когда я закончил, спросил:
– А разве в эти мешки всё поместится?
– Вы на несущественные мелочи не отвлекайтесь, – остановил я его. – Лучше скажите, как извиняться будете? Сразу скажу, простое извините, тут не пройдёт. Приму что-то не менее ценное вроде моих потерь. Ожидаю предложений.
Я думал меня пошлют, местные останутся виноватыми и, чтобы искупить вину, с максимально возможной скоростью отправят в Москву. План такой был. Фигу там, к генералу подошли несколько его штабных командиров и зашептали что-то на ухо, я, слегка повернув голову, пытался подслушать со своего места, но тихо говорили, не смог. Тот, слушая какого-то полковника, это оказался начальник штаба корпуса, покивал его предложению, я с подозрением посмотрел на них. А он скомандовал своему адъютанту:
– Лейтенант, доставьте трофей, что взяли неделю назад.
– Есть, – козырнул тот и убежал.
Трофей притащили быстро, точнее притолкали с десяток бойцов. К моему удивлению это оказался «кюбельваген». Лёгкий разведывательный немецкий автомобиль, сделанный на базе «фольксвагена-жука». Заднеприводная машинка. На капоте характерное запасное ребристое внедорожное колесо, брезентовый верх был поднят, все четыре дверцы заперты, на вид автомобиль был в порядке, сверкал как новенький. Похоже, он и был новым. На передних дверцах поверх немецких крестов были нанесены красные звёзды для опознавания.
– Мы знаем, Александр, что ты хороший шофёр, поэтому вот, прими этот дар в качестве извинений, – широким жестом комкор указал на трофейный автомобиль, явно введя в шоковый ступор большую часть зрителей. Да-а-а, смог тот удивить, реально смог.
– Зачем он мне? – с лёгким сожалением вздохнул я. – Всё равно отберут из-за нехватки автотранспорта. Тем более он видимо не на ходу.
Адъютант тут же сел на место водителя, загудел стартер, и машина затарахтела на высоких оборотах.
– Машина в порядке, а, чтобы не отобрали, мы выправим
– Тогда согласен. Да что согласен, я обеими руками за. Угодили так угодили.
Оказалось, это ещё не всё, вечером я должен устроить концерт, хороший концерт, на что я согласился. Мои спутники тоже остались, нас накормили, при этом сообщив, что уже отправили сообщение в штаб армии, а оттуда в штаб фронта, что мы вышли к своим. После концерта, который я отлично провёл, два часа смеха и музыки, гитару тут нашли, мои спутники после долгих прощаний отправились на аэродром. Сорок километров за ночь проехать нужно, там их ждал транспортный самолёт. А я остался. Обоих немцев уже давно местные особисты забрали, они же и секретный груз дальше отправили с охранником, он первым отбыл ещё до концерта, тоже с ним попрощались. Водил и женщину из прислуги того немецкого полковника они же опрашивали, что и как. Коров интенданты забрали, благодарили за них, мясо сейчас дефицит. Мои вещи были занесены в сарай, туда же закатили и машину, и всё это охранял часовой. В остальном местные военные всё сделали чётко, действительно выправили документы на машину, по которым этот дар армейцев мне нельзя забрать, потому что это подарок для личного пользования. Ну и дарственную табличку из нержавейки прикрепили на приборной панели. Может и не нержавейка, но сверкала именно как она. Местные техники из автобата это сделали, заодно машину обслужили и по широте душевной подарили мне три канистры, одну с машинным маслом и две с бензином. Машина была полностью обслужена и заправлена. Вот только я подозреваю, что канистры с неё и были, подходили по цвету, и держателей по бортам как раз три было. Вот только я ошибся, это была не разведывательная модель, а штабная. Её себе начштаба отжал, когда удалось захватить вместе с небольшой немецкой тыловой транспортной колонной, и вот мне передал, так как почти не пользовался. А машина реально в порядке, ни царапинки, июля этого года выпуска. Две тысячи километров всего накатала, можно сказать, обкатку ещё толком не прошла.
Так как я сильно торопился, то меня своим ходом отправили в сторону штаба армии. Там рядом находился крупный железнодорожный узел, что дальше шёл к уже захваченному Воронежу. Сопровождал меня адъютант комкора, следил, чтобы не было эксцессов в дороге. Лайки сидели на заднем сиденье вместе с ящиком проигрывателя, с трудом, но нам удалось лёжа его втиснуть, не повредив сиденья и слой краски. А все мешки и ружья под капотом впереди, там был багажный отсек. Не всё уместилось, поэтому два мешка я убрал на пол у задних сидений.
На станции нас уже ждали, подняли с помощью крана машину на платформу с зениткой, место свободное расчистили, я в вагоне ехал с собаками, а мои вещи в машине. Поезд был грузовым, отправляли на заводы Москвы разбитую технику, как нашу, так и немецкую, все платформы ею заставлены были. Ах да, стоит помянуть об одной новости. Пока мы в тылу выживали, под Москвой наконец начали наступательную операцию, она ещё идёт, хотя темпы и замедлились из-за растянувшихся коммуникаций и непогоды, но немцев отбросили, где на двести, а где и на триста километров. Хорошие новости, даже отличные. Так что возвращался я в Москву в единственной теплушке эшелона, с двумя десятками других пассажиров, в приподнятом настроении.
Прибыли в Москву мы глубокой ночью. С помощью зенитчиков и подоспевших железнодорожных рабочих, они и кран подогнали, мы спустили машину на землю, и я, всех поблагодарив и пожав руки, сел в машину и запустил движок. Сначала прогрел его немного, потом направился в сторону станции, там нужно было оформить доставку автомобиля, и начальник станции поставил штамп на сопроводительных документах. У нас всё серьёзно было, и даже выдал пропуск, чтобы добраться до дома. Только после этого я поехал домой. Весь город нужно было объехать, а комендантский час ещё не отменили. Фигня вопрос, где посты – мне было прекрасно известно, главное, на передвижные не напороться, они самые лютые. Хотя если и напорюсь, у меня пропуск есть. Так что, покрутившись по улицам, я добрался до дома. Своего, того, в котором жил.