Адмирал Ушаков
Шрифт:
Ушаков все выдерживал.
Около трех лет он плавал в Средиземном море, доходил до самого Константинополя. Вернулся из-за границы – послали к шведским шхерам осматривать стоявшие там суда. Выполнил это поручение – назначили командиром корабля «Георгий Победоносец». Не успел обжиться на корабле и привести его по-своему в порядок – новое назначение. В Рыбинске чуть не зазимовал караван с дубовым лесом для постройки фрегатов. Надо было успеть доставить караван, пока не кончилась навигация. Послали его. Благополучно привел караван, вернулся снова
Стало быть, где труднее, туда Ушакова? Что ж, он работы не боится!
Какое еще дело поручат ему?
Ушакова принял сам вице-президент Адмиралтейств-коллегии граф Иван Григорьевич Чернышев. Это был сухопутный моряк, не интересовавшийся морским делом, но ловкий, льстивый придворный кавалер, большой барин и богач.
Секретарь, провожавший капитан-лейтенанта к графу, что-то шептал ему на ходу о каком-то счастье, но Ушаков так и не понял, в чем дело.
Он вошел к графу.
Просторный кабинет вице-президента Адмиралтейств-коллегии был устлан роскошным ковром с вытканными на нем полевыми цветами. Одна стена кабинета была стеклянная. За ней в больших красивых кадках стояли деревья, на которых порхали и пели птицы.
Граф был одет в голубой польский полукафтан с желтыми отворотами. Шаровары вправлены в желтые сафьяновые сапожки. Чернышев сидел на пне. Второй пень, побольше, стоял перед ним и, по всей вероятности, изображал письменный стол: на пне лежали бумаги.
«Быть ему лесником, а не моряком!» – подумал Ушаков.
Граф Чернышев принял капитан-лейтенанта Федора Ушакова весьма любезно. Хвалил за расторопность. Сказал, что Адмиралтейств-коллегия ценит его, следит за его успехами по службе и потому считает достойным занять важный пост командира императорской яхты «Счастье».
Граф тут же предупредил кое о чем нового капитана.
Императрица хочет чувствовать себя на яхте свободно – только пассажиром, а потому никакими рапортами ей не докучать.
– Встретить ее императорское величество я ведь должен? – спросил Ушаков.
– Разумеется! Но не рапортовать! Затем, когда государыня на корабле, – всем быть в полной парадной форме. Имейте в виду, что она может соизволить пригласить капитана своей яхты к столу…
При такой мысли Ушакова бросило в жар. «Этого еще недоставало!» – подумал он.
– Вилку, ложку держать умеете? С ножа не едите? В зубах пальцами не ковыряете?
Ушаков вспыхнул еще раз.
– Ваше сиятельство, я читал «Юности честное зерцало». И у нас в корпусе учили…
– Вот и прекрасно. Ну, счастливого плавания вам на «Счастье», – пожелал вице-президент, отправляя капитан-лейтенанта.
Ушаков вышел.
Вон, стало быть, какое «счастье» ждало его!
Придворный флотоводец!
Карьеристы, дамские угодники позавидовали бы ему, но не боевые командиры.
Ушаков шел и вспоминал все, что знал об императрицыных яхтах.
Гаврюша Голенкин в одно лето был назначен во время практического плавания на
Ушакову фрейлины не нужны, будь они даже вдвое моложе!
Вспомнилось еще кое-что. Двое из их выпуска, Яша Карпов и Коля Хвостов, раньше него сподобились этой чести – были командирами императрицыной яхты. Но оба чем-то не угодили, и их быстро отчислили. Коля Хвостов не вытянул больше года, хотя был льстец и щеголь.
А после Хвостова назначили капитана 2-го ранга Суковатого – он командовал яхтой «Петергоф». Неглупый офицер, а кончил совсем уж плохо.
Два года назад у Красной Горки царица производила смотр флоту. Яхта «Петергоф», подходя к якорному месту, задела яхту «Счастье», где была Екатерина II. Императрица испугалась толчка и выбежала на палубу в одном белье (она уже спала). После Пугачевского восстания царицыны нервы стали похуже. Тогда тот же граф Чернышев грозил капитану Суковатому кулаком и кричал: «Ты у меня узнаешь!»
Суковатый так испугался графского возмездия, что бросился в море и утонул.
«Ну, у меня-то яхта будет становиться на место как полагается», – подумал Ушаков.
И все-таки на следующий день он с тяжелым чувством приставал на адмиралтейской шлюпке к императрицыной яхте «Счастье».
Легкая, великолепно оснащенная, украшенная позолоченными резными фигурами Посейдона, наяд и тритонов, она стояла на Неве против Зимнего дворца.
На набережной всегда толпился народ – глазели на красивую царскую игрушку, на цветные ливреи лакеев.
Ушакова встретил у трапа его предшественник, капитан-лейтенант Грязнов, представил ему команду, а затем повел осматривать судно.
Такелаж и рангоут были безукоризненны. Снасти – надежны. Паруса – из лучшего клавердука [20] и канифаса. Везде чистота и порядок. Нигде ни пылинки. Медные части сияли.
Команда, как заметил Федор Федорович, с любопытством и некоторой иронией наблюдала за новым командиром. Оно и немудрено: капитаны на императрицыной яхте менялись чуть ли не ежегодно.
20
Клавердук – сукно.
– А теперь посмотрим каюты, – повел Грязнов.
Они спустились по трапу, устланному коврами, в каюты императрицы.
Внизу их ждали три камер-лакея.
– Они всегда на яхте, – кивнул на лакеев Грязнов. – Наблюдают за чистотой и порядком в царицыных покоях.
Вся облицовка кают была из красного дерева и палисандра.
Ушаков вошел в каюту и зажмурился: зеркала, бронза, фарфор, дорогая мебель. Ноги утонули в ковре. А капитан-лейтенант равнодушно шел дальше.
– А это – спальня императрицы. – Грязнов откинул шелковую портьеру.