Адмирал Ушаков
Шрифт:
В тот же день Ушаков вошёл в пролив и бросил якорь в военном порту Буюк-дере 208, в двадцати пяти верстах от Константинополя.
В турецкой столице с нетерпением ждали прибытия эскадры под командованием непобедимого «Ушак-паши». Толпы народа усеяли берега пролива и с огромным любопытством рассматривали русский флот, восторженно приветствуя русских моряков, так недавно ещё разгромивших в нескольких сражениях султанский флот, а теперь явившихся как союзники и друзья.
Успехами Бонапарта в Египте турки были не на шутку перепуганы и страшно обижены на своих старых «друзей», оказавшихся такими вероломными.
Узнав о
(Едикуль). В Константинополе были разгромлены французские дома и посольство.'
Как только эскадра стала на якорь, обменявшись салютами с крепостями, на борт флагманского корабля явился посол Томара и долго беседовал с Ушаковым, информируя его о настроениях дивана. Скоро к Ушакову явился придворный чиновник от великого визиря с обычными восточными поздравлениями о счастливом прибытии флота и передал ему «в знак благоприятства» много цветов и свежих припасов для эскадры.
По окончании взаимных церемонии и визитов начались совещания относительно будущих совместных действий. 28 августа состоялось совещание у великого визиря. На нём присутствовали Ушаков и Томара, с одной стороны, великий визирь, рейс-эффендн, великий драгоман 209 и ряд турецких морских чиновников — с другой стороны. При деятельном участии Ушакова совещанием было решено соединёнными силами освободить в первую очередь от французских войск бывшие венецианские острова в Ионическом море и острова, прилегающие к Морее, не допускать французских десантов из Анконы на Балканское побережье, а крейсерством от Морен до
12*
Дарданелльский пролив.
о. Родоса прикрывать Архипелаг, не теряя из оиду и о. Кандшо.
На этом совещании Турция согласилась выставить шесть линейных кораблей, десять фрегатов и корветов и тридцать мелких вспомогательных судов. Верховное командование соединёнными эскадрами передавалось вице-адмиралу Ушакову. Командующий турецкой эскадрой вице-адмирал Кадыр-бей должен был во всём подчиняться русскому адмиралу. «Вашему превосходительству надлежит располагать общими делами, а Кадыр-бею вас слушать и повиноваться, но в наружности должно соблюсти равенство», — писал Томара Ушакову в апреле 1799 г., подтверждая договорённую с Портой форму взаимоотношений его с турецким адмиралом
Приняв содержание русской эскадры на свой счёт, правительство Порты хотело отделаться лишь выдачей соответствующих денежных сумм на это. Но Ушаков, зная, как трудно доставать морское продовольствие в тех краях, решительно настоял, чтобы Порта доставляла продовольствие и всё необходимое флоту «натурою в своё время». Поэтому дивану пришлось выделить специального комиссара, который должен был заниматься заготовкой продовольствия и доставкой его соединённому флоту. Всем пашам Эпира, Пелопоннеса, Архипелага посылались султанские фирманы о заготовке провианта для флота к ноябрю 1798 г. Однако, несмотря на это, Ушакову впоследствии доставили много хлопот и неприятностей вопросы снабжения своего флота.
На втором совещании 30 августа, кроме Ушакова, Томары и высших чинов турецкого правительства, присутствовал и английский посланник Спенсер Смит. Он попытался было не- допустить русских к Ионическим островам, направив соединённую эскадру к берегам Египта под видом помощи английскому флоту. Английская
Александрийского порта, где укрылись некоторые французские суда. Предложение Ушакова было принято. Соединённая русско-турецкая эскадра отправлялась в Ионическое море.
Таким образом, коварный ход английских дипломатов был ловко и тонко отпарирован Ушаковым.
Ушаков не только не позволил себя обмануть, но и не дал англичанам возможности захватить господствующее положение на Средиземном море. Все старания Нельсона и английских дипломатов не допустить русских к захвату Ионических островов оказались тщетными. Адмирал Ушаков до конца экспедиции оставался самостоятельным в выполнении военно-политических заданий русского правительства. Часто месяцами не получая указаний из Петербурга из-за огромного расстояния, он с большим тактом решал сложные военные, политические и дипломатические задачи. Ф. Ф. Ушаков редкостно сочетал в себе талант флотоводца с большими дипломатическими способностями.
31 августа, по предложению султана, Ушаков с офицерами осмотрел турецкую эскадру, стоявшую на якоре недалеко от летнего султанского дворца Бешик-таша. Эскадра не была ещё готова к походу. Корабли и фрегаты, обшитые медью, хорошо оснащённые и вооружённые медной артиллерией, производили хорошее впечатление. Команды выглядели хорошо одетыми и на кораблях, по словам Метаксы, «видна была отменная чистота» Ушакова попросили посмотреть пушечную стрельбу нескольких кораблей, о которой он отозвался с похвалой.
Показали Ушакову и турецкое адмиралтейство—Тер-сану. С большим вниманием он осмотрел строящийся 120-пушечный корабль.
«Осматривал я во всех подробностях 120-пушечнын корабль, построенный на манер французских кораблей в совершенстве, только показался мне в рассуждении длины несколько узок, артиллерия приготовлена для него бесподобно большая и весьма хорошая, — доносил Ушаков Павлу 1.6 октября 1798 г. — Все корабли и фрегаты обшиты медью, и нынешнее состояние их нахожу хотя не совсем совершенно против европейских флотов, но про- 211
тив прежнего несравненно лучше, а частью и в настоящем порядке»
Однако турецкий военный флот попрежнему не имел мало-мальски постоянных экипажей.' Более или менее постоянными кадрами были командиры кораблей, некоторые офицеры, лоцманы и мастеровые. Последние, как правило, вербовались из греков и удерживались на службе большим жалованьем.
Матросы набирались без всякого разбору, где попало и всякий раз, когда флоту приходилось идти в поход.
Среди турецких матросов было много невольников, зимой работавших в адмиралтействе, а летом плававших на кораблях. При таком случайном составе экипажей турецкому командованию никакого порядка и дисциплины установить, разумеется, не удавалось. Например, проверку личного состава кораблей делали только один раз, перед выходом в поход. Затем уже никто не следил за жизнью команды, и в походе, по замечанию Метаксы, хорошо знавшего жизнь турецких кораблей, «всякий делает, что хочет» 212 213. На турецких кораблях всегда стоял невообразимый крик и беспорядок, особенно когда ставились или убирались паруса.