Адов Пламень (фрагмент)
Шрифт:
* * *
...Марион была внучкой одного из младших сыновей Магнуса, Готторма, и прозывалась сперва "леди Марион". В смуте, последовавшей за распадом Новой Империи, даже столь дальнее родство могло послужить надежной опорой претенденту на престол любого из Четырех Королевств, в крайнем случае - на герцогский титул. Казалось бы, участь ее была предрешена: выйти замуж, надеть королевский венец или диадему, и править вверенным ей и мужу краем мудро и справедливо - в меру своих способностей. Вот только Марион никогда не желала восседать на троне, помахивать скипетром и вершить державные дела. Связавшись с шайкой малолетних "лесных удальцов", в четырнадцать лет она удрала из дому и пустилась во все тяжкие. Научилась бить белку за сто шагов, а оленя - с четырехсот; в подарок на шестнадцатый день рождения Робин, атаман ватаги, преподнес девушке лук, сделанный эльфами Альбиона. Стоило это ему, вероятно, почти всей его доли годовой добычи, но он не вел счета деньгам... ...Йэн, несмотря на рост и могучее сложение, был не старше Робина, которому не столь уж давно стукнуло двадцать четыре. Родом откуда-то из западной Галлии, толком не помнящий собственного дома, он с детства бродил где ему вздумается, добывая пропитание когда честным трудом, когда обычным грабежом. Одинаково легко управлявшийся с топором дровосека, кузнечным молотом и громадной дубиной, которую отчего-то звал "посохом пилигрима", Йэн оказался сущей находкой для веселой компании Ротта - Хельми Красного, наводившей шорох в поселениях, на лесных тропах и горных дорожках Швица, Шваба, Бауэра, Вестфалии, Лоррейна и франкского Альмейна. Чуть позднее, когда отряд возглавил Добрый Робин, Вильхельм Ротт и Малыш Йэн стали его первыми помощниками... ...Тромм, по правде говоря, не был рукоположен и носить звание "святого отца" не имел права. Вдобавок преподобный Освальд, аббат Вестмюнстера, был крайне низкого мнения о служителях святой церкви, нарушающих обеты воздержания, не соблюдающих пост и подающих своим поведением дурной пример всем прихожанам, тогда как священнику, напротив, надлежит быть образцом праведности для них. После не особо долгих разбирательств причетник Тромм был изгнан из монастыря и исключен из списков ордена. Заочно, потому как упомянутый причетник скрылся, не дожидаясь суда, и попутно прихватил с собой кое-что из церковной утвари и облачения. На странствующих монахов разбойники нечасто нападают, но Тромму однажды не повезло. Или напротив, чрезвычайно повезло - ибо среди вывалившей на швабскую дорогу шатии был Малыш Йэн, предложивший крепкому на вид служителю святой церкви честный выбор: либо тот сразу выкладывает все богатства и уходит целым и невредимым - либо, вознамерившись обороняться, лишается ценностей и взамен получает
* * *
– Значит, говоришь, дело в следующем, - подытожил Робин, - этот ваш епископ - как там его звать, Лазарус?
– ушел вниз с отрядом храмовой стражи, да так и не вышел. И с тех самых пор по округе начала шастать нечисть, верно? - Все точно. Хуже того, эта нечисть неделю назад похитила принца Альбрехта. - Сына Леорикса?!
– присвистнул Йэн. - Ну да. Леориксу много не надо, он и ринулся в подземелья чуть ли не в одиночестве... да и сгинул, - вздохнул Огден. Робин покачал головой. - Ну, даже и не знаю... Король-Лев был лучшим из всех рыцарей, какие мне попадались. Мы ж встречались как-то, помнишь, Йэн? - Угу, как же. Едет, понимаешь, по закоулочкам такой себе детинушка локтей пяти с гаком, и думает: раз он в черных доспехах без герба, так его никто не узнает. А что во всей Европе людей размеров Леорикса наперечет - это ему в голову не приходит... Трактирщик осторожно усмехнулся. Робин, однако, нахмурился и с явными усилиями стал что-то подсчитывать, беззвучно шевеля губами. Наконец кивнул. - Можно попробовать. Йэн, я тут по дороге кузню видел, там вроде как и оружейная... загляни да сообрази насчет всякого разного. Ты себе хотел эту, как его... бриганду заказать, ну так вперед. Я пока вернусь к нашим архаровцам, предупрежу кого следует. - Уже, - послышался сиплый голос со стороны двери.
– Марион все сделает. Мы с ней только что из собора. - И что там, Тромм? - Как и говорили. Рассадник нечисти. Поймать бы строителя этого гнезда да повыдергивать ему все что не след...
– Монах плюхнулся на скамью, перебросив Йэну посох.
– Держи свой дрын; как будешь в оружейне - прихвати для меня палицу какую или булаву, а раздобудешь, так и щит. Малыш Йэн фыркнул, встал и выразительно качнул тяжелым дубовым посохом, окованным на конце железом. - Это получше и палицы, и щита. Но как хошь. Еще что? - Посмотри, не сыщется ли болтов, - сказал Робин.
– Стрелы-то у нас есть, а вот Алану с его арбалетом...
* * *
Городок и в лучшие-то времена можно было за полчаса обойти кругом. Теперь жилых домов в нем оставалось от силы с полдюжины. Да на острове посредине речки почему-то высилась одинокая развалюха, над которой курилась струйка дыма. - Огден, а там кто живет?
– кивнул Робин в сторону хижины. - Ведьма. Да не, ты не думай, она не из тех, за кем эти Ловчие из "Молота" охотятся. Так, травами целебными промышляла всегда да заговорами. Наш-то лекарь, Пепин, любые раны да болезни в момент излечивал, а вот сглаз снять, оберег сварганить для удачной охоты или чего еще такого, - тут Адрея мастерица. Коли вы впрямь решились ТУДА идти... поговори с ней, авось да поможет чем.
– Трактирщик разгладил короткую, довольно густую еще бороду.
– Правду сказать, наши-то ее всегда побаивались, хотя видит небо, от нее они только добро и видели. - Схожу, - согласился Робин.
– Тромм, ты как? - Негоже смиренному служителю Господа нашего вступать в сделки с приспешниками Врага, кои под личиной ворожеев да колдунов имеют обыкновение скрываться, - изрек монах, важно поднимаясь.
– Не я с тобой иду, сын мой, а ты сопровождаешь меня. Усмехнувшись, Добрый Робин, предводитель разбойничьего отряда, за чью голову кое-где обещали тысячу крон, а кое-где - и равный вес золота, преувеличенно низко поклонился своему "духовному наставнику", после чего оба покинули таверну. Мост через речку перекинуть никто не удосужился - видимо, вода в Мозеле не поднималась особенно высоко даже по весне, сейчас же через брод без труда мог пройти и пятилетний ребенок. Как минимум один такой ребенок, кстати говоря, уже прошел: светлоголовая девчушка, что-то напевая себе под нос, сидела по самые уши в высокой траве и увлеченно играла с куклами, изображая, похоже, ни много ни мало как цельный королевский двор в лицах, со всеми интригами, балами, турнирами и сплетнями. Она не заметила незнакомцев, проходивших в двух шагах от ее укрытия, а ни Тромм, ни Робин не собирались зря мешать ее важным делам. На пороге хижины сидела, плетя кошачью колыбельку, черноволосая женщина средних лет, с необычно белой для крестьянки кожей. Простое темное платье из обычного домотканого холста, но на плечи накинута богатая шаль - синий персидский шелк с золотом; крепкие чулки и башмаки, как у любой из деревенских хозяек среднего достатка, а на груди - брошка и пара булавок с сапфирами, за которые пол-Тристрама скупить можно. - Посмотрели и будет, - не поднимая взгляда, проговорила женщина.
– Коли есть что сказать, говорите, а нет - так не держу, дорога открыта. - Правду ли говорят...
– начал было Тромм. Тут Робин, у которого интуиция работала значительно лучше языка, прервал монаха: - Ты - Адрея, которую здесь называют ведьмой? Нам сказали, что ты можешь помочь тем, кто собирается ВНИЗ. - Так меня действительно зовут, - молвила Адрея, - и помочь таким я тоже могу. Если у них есть мозги. Дуракам помогать без толку...
– Черные глаза на мгновение сверкнули из-под потрепанного занавеса распущенных волос, и ведьма тут же вновь опустила голову, хотя определенно не от смущения.
– Добрый Робин, значит, да Тромм-Забияка. Вам бы я помогла - да ведь вы уже решили идти туда, а значит, не отговорить... - О чем ты?
– Тромм отнюдь не стыдился своего прозвища, но чтобы первый встречный-поперечный узнавал его с одного взгляда - такого он не любил.
– Ты что, знаешь об этом соборе что-то? - А чего ж не знать. Найти бы того, кто его возводил, да оторвать все лишнее, начиная с головы - а еще лучше, этой самой головой заканчивая... Услышав из уст Адреи свое же недавнее пожелание, монах не то чтобы вовсе отбросил подозрительность, но спросил более открыто и без напускного презрения: - Расскажи - если можешь, конечно. Мудрость небесная порой нуждается в поддержке мудрости земной. Ведьма вновь сверкнула очами, оказавшимися уже не черными, а темно-синими, чуть заметно улыбнулась и пожала плечами. - Могу и рассказать, ничего трудного тут нет. Но показать, оно и мне проще будет, и вам полезнее. Коли не боитесь. Тромм возмущенно перекрестился тяжелыми четками, которые использовал главным образом в драке, вместо кастета, и гордо выпятил грудь колесом (что было почти незаметно из-за объемистого брюха). Робин хмыкнул и наклонил голову. - Давай. Если это поможет. Встав в полный рост, Адрея оказалась на пол-ладони выше их обоих (впрочем, разбойников никак нельзя было причислить к исполинам). Удалившись в хижину, она через несколько минут снова появилась снаружи с начищенным до блеска медным котелком, на три четверти наполненным водой. В прозрачную жидкость ведьма бросила щепотку-другую сушеных трав и порошков, и добавила несколько невнятных слов. Монах - так, на всякий случай - перекрестил Адрею и ее котелок, прошептав ту часть молитвы об изгнании злых сил, которую сумел припомнить (правда, когда в Вестмюнстере читали лекции об экзорцизме, причетник Тромм зачастую мирно спал). Поскольку ни одна злая сила не объявилась, он несколько успокоился. Быть может, эта дщерь Евы не столь погрязла в грехах, чтобы быть причисленной к истинным ворожеям, каковых надлежит не оставлять в живых... - Одна из многих ошибок переводчиков Завета, - заметила на это Адрея, продолжая помешивать воду в котелке.
– В оригинале-то, на языке Нефилим, написано - "M'khashespah lo-tichayyah", на латыни это должно бы звучать как "Venefici non retinebintur in vita". "Отравители не должны оставаться живыми", то есть... А многомудрый Иероним, когда переводил святые писания на язык Империи, поставил в этом месте "Maleficos non patieris vivere", "Колдунам не позволяй существовать". Что вы наверняка и слышали, когда священники говорили о Слове Божьем... - Ты богохульствуешь! - Думай как хочешь. Правду за словами не укрыть. - Оставь, Тромм, - вступился Лох-Лей, - не время для этого. Да и не место... Монах с запозданием осознал, что обсуждать тонкости Святого Писания с ведьмой (которая наверняка к тому же еретичка), в ее собственном доме, да еще в тот самый момент, когда она ворожит для них, - не самая умная вещь на свете, ведь имеется зло куда зловреднее каких-то там ересей... Адрея усмехнулась и также не стала продолжать спор. - Смотрите внимательно, - сказала она, - и лучше не двигайтесь. Вода подернулась серебристым налетом. Затем почернела.
...Две тяжеленные дубины в руках волосатых существ, больше похожих на обезьян, чем на людей, сталкиваются с оглушительным треском. Еще удар, и еще... Наконец сучковатая дубина глубоко раздирает одному из дерущихся левое плечо, раненый падает на одно колено; его противник, со светлой уверенностью чувствуя себя победителем, заносит оружие для последнего удара - и с воплем падает, повергнутый наземь взмахом лапы молодого пещерного льва, возжелавшего присоединиться к чужой забаве... ...Грубо обколотый камень со сквозной дырой, насаженный на палку и примотанный к ней полосками кожи, с хрустом пробивает череп ссутулившегося, кривоногого создания, отдаленно напоминающего человека. Победитель с горделивым рыком наступает на труп врага и получает из рук ангелоподобной женщины знак власти - нефритовую дубинку, смертоносно скалящуюся львиными клыками... ...Медно-багряный молот высекает из белого утеса снопы разноцветных искр; кружа подобно хороводу, они поднимаются все выше и выше, к угольно-черному небосводу, доселе не ведавшему и не желавшему ведать никаких иных оттенков. От ударов утес крошится, из его глубин начинают проступать очертания человеческой фигуры. Вот человек виден почти целиком, лишь кисти и ступни по-прежнему заключены в каменную тюрьму. Человек открывает глаза и пытается произнести что-то, но молот с размаху бьет его в грудь и застревает там. Из раны толчками струится густая кровь - сперва темно-багряная, затем красная, алая, розовая, и наконец, ослепительно-золотая. Безвестный молотобоец выдирает свое орудие из раны и брезгливо швыряет его в небеса. Окровавленный молот прошибает дыру в хрустальном своде, теряя при этом рукоять, и становится дарующим свет и тепло солнцем... ...Почерневший от времени, но все еще острый и прочный бронзовый клинок вонзается между лопаток высокой фигуры, задрапированной в мантию желтовато-серых тонов. Возглас изумления? предсмертный хрип?
– и брызнувшее из раны пламя. Убийца отскакивает недостаточно быстро, и руки его обращаются
* * *
Хризвальд, чаще прозываемый в округе просто Грызем, был не особо высок, но сложением громиле-Йэну не уступал. Давно облысевший и гладко выбритый, ниже шеи он почти весь зарос темной шерстью. Местами на торсе и руках светились подпалины - и то ведь, с огнем да железом играя, трудно от таких уберечься. А кузнец еще и разгуливал голым по пояс - жарко, видать, ему было. Особенно у наковальни. - Бригантина, значит, - протянул Хризвальд.
– Муторная это штуковина, а на тебя так вообще... попробуй лучше вот это. Йэн не без сомнений посмотрел на кузнеца, однако отказываться не стал и попробовал влезть в предложенный жилет. Удивительно, в плечах обновка оказалась как раз, и даже чуть длиннее, чем нужно. Прочная кожа, усыпанная мелкими железными пластинками, давала хорошую защиту от любого оружия, ничуть не хуже византийской кольчуги или альмейнской "дощатой" брони. Не чета полным латным доспехам, понятно, ну так нельзя ведь все сразу иметь. - Это кто ж такого росту-то сыскался?
– спросил Малыш Йэн. - А сам не докумекаешь? Леорикс, кому еще. Это была его запасная... я подлатал чуток, пару бляшек заменил да скрепы в поясе. На, возьми еще шлем. Нахлобучив войлочный колпак, Йэн надел сверху и вторую обновку. Железная шапка немного сжимала виски, но была определенно удобнее той хреновины, которую он обычно одалживал у Тромма. Кстати, о Тромме... - Грызь, а щита какого и палицы у тебя не найдется? - Ща глянем... булава точно была, - волосатые руки кузнеца извлекли из сундука маленькую, метательную палицу, затем добрались и до оружия посолиднее.
– Держи. Щит есть, но он не очень... Каркас там уже старый, если что - долго в бою не продержится. - Все лучше, чем ничего, - Йэн сунул булаву и небольшой круглый щит в мешок.
– Ну, спасибо. Выручил. Жаль, болтов нет. - Сделать-то я мог бы, да ведь тебе сейчас... - Не мне. Ну, неважно. Если чего нужно - свистни, всегда помогу. Еще раз обменявшись рукопожатием, способным сплющить подкову, они распрощались. Малыш Йэн неспешно зашагал на окраину Тристрама, к опушке леса; место встречи было назначено именно там. Хризвальд-Грызь задумчиво запустил пальцы в заросли шерсти на груди, почесался, хмыкнул и скрылся в кузне.
* * *
– Не, я туда не пойду, - отказался Алан.
– Мы с Миком тут приглядим за порядком, пусть Ротт развлекается. А, Хельми? Ты все жаловался, что я самые интересные дела перехватываю, ну так вот тебе работенка. Бывший атаман хмуро взглянул на хитрого менестреля единственным здоровым глазом (мелочь, на днях с Йэном выясняли, кто на дубинках лучший) и увидел, как и ожидал, весьма ехидную ухмылочку. Не было никаких сомнений, его опять перехитрили. Впрочем, Вильхельм не возражал. Приключения - вот главное, ради чего он вообще вел "неправедную" разбойную жизнь. Не из-за денег, их-то за чертову дюжину лет Ротт скопил достаточно, чтобы выкупить у какого-нибудь разорившегося тана из Вестфалии или Фризии небольшой замок. Придет день, так он и поступит. Лет где-нибудь через двадцать. А пока что - следовало идти навстречу всякому событию, какое только могло приключиться, пусть даже это почти наверняка окажется очередная неприятность. "Приключиться", по мнению Вильхельма, весьма далекого от тонкостей италийской лженауки "линхвистики", значило совершенно не то же самое, что "произойти", и относилось только к вещам, попадавшимся далеко не на каждом шагу. Ни повеление Святоши Яна и епископа Хюммеля, ни ситуация в Тристраме к таким не относились - даже если Марион, по своему обыкновению, все чуть-чуть приукрашивает (чтобы не оскорблять ее словами "нагло врет"). Само поручение, тщательно скрываемое от остальной шайки, саксу не нравилось чрезвычайно, но уж коли за него пришлось взяться - получить от этого надо все что только возможно и невозможно. - Добро, - бросил Ротт.
– Тогда ватага пока побудет на тебе. В крупные дела не ввязывайтесь, а по мелочи - сам смекнешь, не маленький вроде как. Мари, ты остаешься? - Еще чего!
– раздалось из шалаша.
– Попробуй только меня туда не пустить - прирежу, клянусь всеми святыми!
– Выскочив наружу, Марион обвела прищуренным взглядом толпу разбойников (кое-кто ухмылялся, кое-кто откровенно гоготал, но перечить ей не стал ни один; себе дороже). Девушка успела переодеться, на ней теперь поблескивала кольчужка - несколько месяцев назад шайка Робина "раздела" византийский обоз, и Марион в счет своей доли добычи позаимствовала у раненого оруженосца его броню (юнец, понятно, не соглашался, однако приставленный к горлу нож быстро растолковал будущему византийскому "паладину", что жизнь, она будет немного ценнее кошелька и доспехов). Подходящие для женщин кольчуги встречались нечасто, посему приобретением своим Марион весьма дорожила и надевала отнюдь не в каждую "экспедицию". Как раз теперешняя затея, впрочем, была не "каждой"... - Ну, вырядилась, - фыркнул Алан, брони не признававший и считавший поэтому всех закованных в доспехи жалкими трусами (в первую очередь сие касалось рыцарского сословия).
– Прямо-таки картинку рисовать можно. - Хочешь - рисуй, - отрезала девушка, - не возражаю. Напомнишь как-нибудь потом. Менестрель покачал головой.
Раз у тана брабантского, Роя,
Умыкнули жену два героя.
Утром воры к ногам
Его бросились - тан,
Мы не вынесем этого воя!
Стишки Алана, может, и не были образцами изящного искусства, но народу нравились. Сама Марион не выдержала и рассмеялась, разбойники же просто легли от хохота.
* * *
– Это старое место. СТАРОЕ, Робин. Под собором - подземные коридоры, проложенные теми, кто старше человека... - Черви. - Не знаю, да и тебе не советую доискиваться. И в глубине этих коридоров что-то упрятано. А может быть, КТО-ТО. Мне ведомо многое, но не это. Прими совет: когда почувствуешь, что впереди ждет разгадка - беги со всех ног! - Трусостью не одержать побед, Адрея, - заметил Тромм. Ведьма скрестила руки на груди. - Только идиот лезет на рожон. - Или герой, - усмехнулся Робин. - А это одно и то же. Герой - это идиот, которому посчастливилось вернуться живым и выдумать сказку о своем подвиге. Я, знаешь ли, не могу ожидать, что мне каждый раз повезет настолько. Конечно, если ты каждый раз на трех игральных костях выкидываешь девятнадцать, тебе мои советы не нужны. - Все-все, сдаюсь!
– поднял руки вверх Робин.
– Чем ты еще можешь нам помочь? Историей этих подземелий пусть летописцы занимаются, нам она едва ли пригодится. - Полезным может оказаться все, ну да речь не о том... Достаточно ли крепка в тебе вера, Тромм? Монах, поджав губы, покосился на ведьму, однако решил ответить честно. - Не знаю. Своих обетов я не нарушаю, а уж о заслугах моих судить только Господу. - Я тебе не мать-исповедница.
– Адрея вздохнула, покопалась в поясном кошеле и извлекла самую обычную на вид костяную иголку. Скажи лучше, удержишь ли ты в себе дар, который может оказаться спасителен, если применять его с умом, но может и принести немало вреда, если попадет не в те руки? - Я никогда не предавал чужих тайн! - Повторяю, я тебе не исповедница. Ты обладаешь даром, способным пригодиться ТАМ, внизу. Он сможет сохранить жизнь и тебе, и кому-то из твоих друзей, а то и нечто большее, чем жизнь. Но нужна твердость и вера, иначе этот дар станет проклятьем. Тромм почувствовал, что во рту у него начался пожар, как утром после большой попойки; в голове застучало, но голос монаха звучал по-прежнему спокойно. - Можешь показать? Вместо ответа ведьма выбросила вооруженную иголкой руку вперед и больно кольнула Тромма в грудь, против сердца. - In nomine Uni mori sanctum est! "Умереть во имя Единого - свято." - эхом отозвалось в ушах монаха. - Что за...
– он было отскочил, но сразу же понял, ЧТО. Знание теперь было с ним... да оно, по правде говоря, всегда было с ним. Даже до того, как община в Вестмюнстере приняла в свои ряды молодого послушника. - Только против тех, кого уже нельзя вернуть обратно, - с нажимом проговорила Адрея.
– Иначе станешь таким же.
* * *
Когда гости ушли достаточно далеко, ведьма небрежно выплеснула "варево" в речку - ничего опаснее лютиков, подорожника, ржавчины, песка и мела она в котелок не подсыпала. Сейчас - нужды не было. И так все видно. Лучше бы не видеть, конечно, да только это ничем не поможет, а так - кто знает? В пустом котелке тоже можно многое увидеть. Хотя бы о тех, кого потянуло воспользоваться ее услугами. Вот - "Добрый Робин", последний из рода Лох-Лей, - рыжий лис с двумя белыми полосками вдоль пушистого хвоста; вертит им туда-сюда, следы заметает. Пока от гончих да охотников уходить надобно, все в порядке, но стоит в ловушку угодить - и прости-прощай шкурка родная, пойдет на теплый воротник чьей-нибудь жене... А капкан уже снаряжен, зубьями железными в кустах скалится - и ты, дурень-лис, ведь прямиком к нему бежишь, думая, что сам выбираешь свой путь!.. Вот - Забияка-Отшельник Тромм, большой, но осторожный еж, бродит в утреннем тумане и ждет непонятно чего. Направо пойдет - обрыв, налево - тоже, а вперед боязно. Иголки встопорщил, попробуй только тронь!
– а не понимает, дурашка, что никому и трогать-то его не нужно, в ручей спихнул ногой - и вся недолга. Если помешает, если слишком задержится на тропинке, где многие ходят босиком и опасаются наколоться...
* * *
Скелеты подобрались бесшумно. Мертвецы, даже ходячие, вообще не болтливы, но эти еще и умели очень тихо передвигаться. То ли при жизни они были кем-то вроде охотников или следопытов, то ли получили подобное умение, став теми, кем стали, - для прояснения этого премного важного вопроса не оставалось ни времени, ни желания. Людей беспокоила более насущная проблема - как бы уцелеть. Марион приходилось труднее всего: девушка умела драться, и сабля ее не раз уже доказывала этот факт сомневающимся. Вот только с ходячими трупами ни ей, ни остальным сталкиваться еще не приходилось, и никто не мог подсказать Марион, что острый клинок и фехтовальное мастерство против скелетов мало что значат. Но кольчуга предохранила ее от ран, позволив продержаться, пока Вильхельм и Йэн не покончили со своими противниками и не пришли ей на подмогу. Топор Ротта - тяжелый, односторонний, на длинной рукояти, оказался не менее надежным аргументом в драке, чем посох Йэна или булава Тромма (монах и Робин, двигаясь бок о бок, пробивали дорогу, остальные прикрывали им спину). "Бывают аргументы весомые, а бывают - увесистые," - шутил иногда Алан, когда слышал подобные утверждения. А слышал он их часто - чуть ли не на каждом привале компания архаровцев (то бишь "горных орлов" на языке Загорья) обсуждала, шумно и "в лицах", насколько действенно то или иное оружие во всех возможных ситуациях... Покончив с отрядом скелетов, они остановились передохнуть. - Мне это кажется, или тут становится темнее?
– заметил Ротт. - Пес его знает, - ответил Йэн.
– Ну, если темнота - самое худшее, что нас ждет... - Не худшее, - проворчал Тромм, снова поднимая булаву. Откуда-то вывалилась фигура, очень похожая на предыдущих скелетов - но облаченная в остатки панциря из кожи и полос металла, и помахивающая секирой и круглым щитом. В глазницах мертвеца тускло мерцали багровые искры. Секира поднялась и указала на Вильхельма. - Вызов на поединок?
– хмыкнул Робин. - Пусть, - буркнул Красный Хельми, отталкивая Йэна.
– Он хочет драки - он ее получит. Секира мертвеца рванулась вперед, целясь в основание шеи; Ротт отклонился, ударил сбоку, но наткнулся на вовремя подставленный щит. Мертвец ловко развернулся, уводя оружие противника в сторону, выпустил секиру, скользнул рукой к поясу и всадил между ребер разбойника нож. Сакс покачнулся, отмахиваясь топором, однако мертвец отскочил и подхватил свое оружие еще до того, как у Вильхельма окончательно подкосились ноги. - А, раздроби кости твоей плешивой мамаши святой Дунстан!
– выкрикнул монах, швырнув булаву в мертвого бойца. Тот легко уклонился, но тут с ладони Тромма сорвался сгусток голубовато-белого света и разнес мертвеца даже не на части - в пыль. Щит, зазубренная секира и ржавый, помятый панцирь офицера храмовой стражи одно краткое мгновение висели в воздухе, потом с лязгом упали на каменные плиты. Марион первой подоспела к упавшему. Ротт оказался жив, даже сознания не потерял; рана была болезненной, однако не смертельной. Только сил у могучего разбойника оставалось отчего-то меньше, чем у котенка... - Выбираемся наверх, живее, - приказал Робин.
– Мари, указывай дорогу. Йэн - неси его, мы прикроем тыл.
* * *
Над вычерченной в песке схемой зависли тощие руки с обломанными ногтями. Несколько камешков-фишек пришлось выбросить, но в резерве оставалось еще достаточно. Более чем достаточно. Игрок покосился на кучку мелкой речной гальки и хихикнул. Здесь на любое войско хватит, да только нет войску хода в Тристрам. Не заметит его, мимо по дороге пройдет. На пергаментах - все как полагается, вот он, городок Тристрам из Страсбургской епархии, вот chartea всего района, вот список обо всех податях, Тристрам везде там отмечен как полагается; обоз купеческий будет проходить, путник какой, один или с компанией - все честь по чести, городок как городок. Маленький, бедный, почти что деревня, ну так и место ни для перекрестка торговых путей не годится, ни для постройки цитадели - край оборонять... А будет мимо войско идти - не увидит ничего. Речка течет, развалюха какая-то на островке стоит - и все. Удачное место. Не зря сюда Тристрам из Лионесс сквозь саксонские армады пробивался. Пробился. И не ушел. Удачное место... Подброшенный медный грош завертелся в воздухе и упал на середину схемы. Изображение почти стерлось, но еще можно было разобрать голову римского орла и выбитую дату - DXXIV Anno Domini.