Адовы
Шрифт:
— Нет, это называется интерактив, — заявила «школьница», с хрустом в суставах перепрыгнувшая с одной клетки «классиков» на другую. — Новый формат. Революция техники.
— Того и гляди, снова на Луну полетим, — кивнул старик с кактусом. — Повторим прогресс на бис!
Сумасшедшие уважительно посмотрели на «девочку». Новый формат им пришёлся по вкусу, как и технологические прогнозы. А подушки и банки вообще были привычны. На одних спали. Другие выдавали в столовой вместе с собачьей едой, когда уезжала с очередной проверкой санэпидстанция.
Старичок с кактусом сам подошёл к Врунову. Попытался всунуть облысевшее растение в склянку, чтобы модернизировать устройство, но кактус не влезал, как бы дедушка ни пытался его впихнуть.
Пришлось отставить усовершенствование микрофона и спросить:
— А меня по телевизору покажут? — поинтересовался он у Побрея.
— Как это покажут? Мы же в прямом эфире! Вы уже звезда с кактусом. И можете стать мемом и превратится в тренд, — воскликнул Врунов, а оператор навел на пациента ведро. — Можете рассказать всё, что думаете по этом поводу.
— Тренд? — удивился старичок. — А это не больно?
— Нет, что вы. Даже приятно, — объяснил ведущий. — В вас будут тыкать пальцем, смеяться и обсуждать.
— Только фамилию мою попрошу не разглашать, — помявшись, заявил старичок. — Враг не дремлет! Да и военного билета у меня нет. Призовут ещё. А так… Всё выходит, по-старому останется?
— Опасность? Международный заговор? Кто у нас сегодня назначенный враг? Или всё те же? — посыпал вопросами Врунов. — И вообще, что подвигло вас прогулять службу в армии?
— Так проспал. А врагов полно! Там за забором все, почитай, враги, — старичок махнул в сторону окна. — Там же психи одни. Ни на кого надёжи нет. Пиджаки оденут, морду кирпичом сделают и нагло врут, а то и коварно придуриваются. Мы, последние уцелевшие разумные люди, должны защитить наш оплот благоразумия любой ценой! Даже ценой вот этого кактуса! — и он всучил несчастное растение Врунову. — Вот, храни его, как я хранил. Теперь, сынок, это твоя служба… Пост сдал.
— Пост принял, — кивнул ведущий, взяв кактус.
Дверь в отделение распахнулась и в коридоре появилась разъярённая техничка, которая так и не смогла включить конфискованную камеру. Только инвентарный номер нанесла на неё красной краской.
Эпидемия эпидемией, а полы должны быть вымыты от всяких мелков тараканьих. Сама она вообще никаких болезней не боялась. От обилия хлорки на её теле вирусы умирали самого разного вида, не успев мутировать.
Вот что значит — выслуга лет в медицинской сфере.
— Ах, вот кто мелки и подушки ворует! — со шваброй наперевес она бросилась на оператора. — Тут полы во второй и четвертой палате немыты, а они тут сенсации обсуждают! Развели тут антисанитарию, что до эпидемии докатились! А ну отдай, пока двойную дозу не получил!
Техничка попыталась вырвать подушку из рук оператора, но тот ловко отскочил. Не на того напала. Камеру у него пытались вырвать примерно раз семь в день, разбить —
Старушка схватила ртом воздух:
— Ух ты, ловкий какой. А ну… иди сюда!
Оператор покрутил головой. Снова отскочил и принялся бегать по кругу холла от суровой блюстительницы чистоты и порядка.
— Это как понимать? А где свободный доступ прессе? — заволновался ведущий, но глядя с каким интересом психи смотрят на него, подхватил. — Вот это накал страстей, уважаемые зрители! Что это? Борьба медицины с прессой или поддержка рабочего класса классом прогрессивным?
Не в первый раз уже чинили граждане препоны для свободной журналистики. Так что бег с препятствиями оператор освоил ещё в начале карьеры. А в обязанности каждого журналиста на Первом Подпольном канале входило развитие темы на ходу.
— Свободу! — кричал Побрей. — Свободу журналистике! Свободу прессе! Даёшь панорамную съёмку с места событий! Нам нечего скрывать от телезрителей!
Так бы он и кричал, но в него прилетела ловко пущенная тряпка.
— Меня ранили. Не переключайтесь… мы вернёмся после рекламной паузы.
* * *
Сон Михаэля вновь оказался прерван. Теперь до звериных ушей донёсся звук разноголосья. Голоса были чужие и отдаленные, за пластиковыми окнами, которые люди понатыкали даже в последней хрущёвке. Но всё же хорошо различимые.
Оборотень прислушался. Даже на духов, которые через Мару говорили, не было похоже. Это старо, как мир. А здесь что-то новенькое.
А ещё странно пахло усталостью, носками и безнадежностью из гостиной. Там кто-то вздыхал и бурчал что-то вроде: «и что, теперь обратно тащить?»
Михаэль поднялся и косолапой поступью направился в гостиную, решив начать с веры обонянию. К тому же с одним голосом было разбираться проще.
— Кто ещё влез в мою берлогу? — прорычал отец семейства.
— Доставка, — отчитался курьер. Отчаявшись тарабанить в приоткрытую дверь, он решился войти. И теперь предстал перед главой семейства. — Телевизор на Адовых пришёл… Распишитесь?
— Адов — это я, — зевнул-рыкнул Михаэль и не глядя, черканул в ведомости.
Без ручки. Ногтем. Благо, на кромке было достаточно грязи с рыбалки. Оборотень никогда не мыл руки, действуя по принципу: «два сантиметра — не грязь. Три сама отвалится». Всё-таки в лесу вырос. А на работе не требовали.
Курьер под вечер был слишком уставшим, чтобы придираться к таким мелочам. Отдав коробку, он кивнул и убежал вниз по лестнице.