Адреналин
Шрифт:
Он достает сотовый, нажимает на кнопки. Миша следит за его манипуляциями с нервной ухмылкой.
– Привет! – говорит Витя кому-то в трубке. – Зайди, пожалуйста!
3
Тишина в комнате такая густая, что, кажется, ее можно черпать ложками, как кисель. Наконец раздается стук в дверь.
Миша вздрагивает. Вадик, обернувшись, поворачивает ключ в замке. Дверь приоткрывается, и к нашей компании присоединяется симпатичная холеная брюнетка в джинсах и светлой футболке. Она обходит кресло и останавливается посреди комнаты, рядом с
И в тот момент, когда Миша понимает, кто перед ним стоит, он разом меняется в лице. Сжимается. Прикрывает глаза, словно его ударили.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он глухо.
Воображаю, сколько ударов в минуту сейчас выдает его взбесившееся сердце.
– Здравствуй, родной, – говорит брюнетка устало. С золотой цепочки, обвитой несколько раз вокруг ее запястья, свисает дрожащая хрустальная капля.
– Привет, род-на-я, – по слогам, с издевкой произносит Миша. – Добро пожаловать в Питер!
Брюнетка подходит к столу, на углу которого сидит Виктор, касается его щеки губами, прислоняется к нему плечом. Мужчина рядом с ней нежно обнимает ее за талию. Мужчина, который сидит напротив нее в кресле, похож на труп – до того побледнело и осунулось его лицо.
– И давно у вас все это… продолжается? – могильным голосом спрашивает Миша.
– Недавно… То есть… давно, – говорит брюнетка тихо. – Я… не могла найти в себе силы сказать тебе… Однажды я поняла, что все еще люблю Виктора. Может быть, даже больше, чем когда-то. Это сильнее меня! – выдает она классическую киношную фразу. – А потом, я устала прятаться, изображать из себя счастливую жену и мать, делать вид, что у нас с тобой все благополучно… И подумала, что нужно решить все это одним махом. Прости, что заставила тебя поволноваться, но это была вынужденная мера. Нам… нам просто нужна страховка.
Лицо Миши вдруг озаряет страшная догадка.
– Подожди, – произносит он потрясенно. – Так это… Это ты все придумала? Эту подставу с фотографиями?
– Да, я, – уже громче произносит брюнетка. – Я все это придумала. Виктор просто исполнил мою просьбу.
– Лиля! – почти кричит Миша. – Лиля! Скажи, что это неправда! Что это какой-то глупый розыгрыш! Лиля, что ты творишь? Как ты можешь? Я же тебя люблю!
– Ты меня любишь? – повышает голос Лиля. – Вранье! Ты меня не любишь! Ты бабки свои любишь! Ты же просто помешан на деньгах, на этом своем бизнесе, на своих командировках! Ты с дочерью когда в последний раз нормально общался? А? Ты уходишь – она спит, ты приходишь – она спит. Она уже не помнит, как ты выглядишь!
– Я зарабатываю на семью, пока ты… пока ты блядуешь! Сука! С моим лучшим другом! – Миша качает головой. Кажется, еще мгновение, и он расплачется.
– Ты думаешь, ребенку отца заменят денежные купюры? – взвивается Лиля. – Президент Франклин, президент Джексон, президент Грант – они заменят маленькой девочке папу?
Честно говоря, мне не доставляет особого удовольствия слушать этот диалог, который смахивает на какую-нибудь киномелодраму средней руки. Герои сцены так увлечены друг другом, что не заметили, как мы вчетвером – Леха, Андрей, Вадик и я – расслабились и перестали изображать тех, кем являемся по сюжету розыгрыша.
– Ты сука, я же тебе
– А сестра Вовки Шубина, на его дне рождения, которую ты трахнул в бассейне, на даче, – это не считается? – интересуется Лиля.
– Это… это… я был пьян, это не измена, пойми! И я у тебя уже просил прощения!
– О, да… подарить жене «мерседес-кабриолет» за измену – это так по-мужски… – ухмыляется Лиля. – Впрочем, хватит все это обсуждать при чужих людях. Ты дашь мне развод?
– Нет! – гневно восклицает Миша.
– Я так и думала, – говорит брюнетка. – Отлично! Тогда сделанные сегодня фотографии я передам своему адвокату. И на суде мы вынем из тебя все, что сможем. Ясно?
– Да кто тебе поверит? – брызжет слюной Миша. – Кто? Мой адвокат скажет, что все это – фотомонтаж! Чудеса фотошопа! И вообще, фотографии в суде доказательством не являются!
– Если понадобится, ребята из клуба дадут показания, – с торжествующими нотками в голосе заявляет Лиля. – Расскажут, что ты сюда регулярно из Москвы ездишь. Вроде как в деловые командировки, а на самом деле совмещаешь приятное с полезным. Содержишь мальчиков за моей спиной, устраиваешь оргии… Да все, что угодно! Эти двое голубков за бабки таких сказок порасскажут – судья будет навзрыд плакать! Я тебя после развода без штанов оставлю, будешь у мамочки в Ясенево на кухне ютиться.
На Мишином лице ходят желваки. Если бы у него были свободны руки, этими самыми руками он, думаю, немедленно вцепился бы в горло своей любимой Лиле – позабыв о том, что неизвестный парень с оружием может пустить ему пулю в голову. Впрочем, Леха уже давно не держит его на прицеле.
– Витя, скажи мне, дружище, – тебе нужна эта продажная сука?
– Пожалуйста, не называй Лилю так, хорошо? – вежливо говорит Виктор.
– Так ты мне дашь развод по-хорошему? – снова спрашивает Лиля.
Миша зло ухмыляется, глядя себе под ноги. Потом по очереди смотрит в глаза людям напротив. Потом снова в пол.
Интересно, что чувствует человек, в одну ночь потерявший жену и лучшего друга?
– Если вы оба сделаете так, чтобы я вас никогда больше не видел, я дам тебе развод.
– Хорошо! – оживляется Лиля. Она оборачивается, берет со стола заранее приготовленные листок бумаги и ручку и показывает их Михаилу. – Пиши расписку!
Вадик, сунув недокуренную сигарету Лехе, тут же подкатывает стул с сидящим на нем Мишей к столу. Потом, достав из кармана складной нож, разрезает скотч на запястьях нашего пленника.
– Только без лишних движений, о’кей? – говорит ему на ухо Вадим.
Миша, пробормотав себе под нос какое-то проклятье, растирает затекшие ладони.
– Родной, давай ты под диктовочку запишешь, хорошо? – кладет лист и ручку перед мужем Лиля.
– Не называй меня так, – говорит Миша с какой-то брезгливостью в голосе.
Витя, стоящий сбоку, весело улыбается.
– Пиши, – не обращает внимания на интонацию мужа Лиля. – «Я, Павлюкевич Михаил Семенович, не имею никаких моральных или материальных претензий к Павлюкевич Лилии Сергеевне и даю согласие на расторжение брака на основании взаимной неприязни». Или как там пишут? «На основании непреодолимых противоречий». Тоже неплохо.