Адреналинщик

Смородин Кирилл

– Правильно, – я сжал кулак и продолжил: – Я согласен.

– Рад это слышать. Тогда, думаю, завтра нам с тобой стоит встретиться, подумать над планом и…

– Никаких встреч и планов, – перебил я. – Сделаю все сегодня же. А ты готовь деньги. Утром вся сумма должна быть у меня.

– Что же, – Альберт задумчиво хмыкнул, – тем лучше. Действуй, мой юный друг. Сейчас я пришлю тебе снимок и кое-какие инструкции. Надеюсь, ты меня не подведешь.

На этом разговор закончился. Я положил телефон на стол, Мария робко взяла аппарат,

и спустя минуту он пиликнул.

– Сообщение, – пробормотала сестра и, видимо, открыв пришедшее во входящие фото, помрачнела. – Жуть какая…

Я протянул руку за телефоном и несколько секунд изучал снимок. Затем задумчиво покивал, попутно читая присланные Альбертом «инструкции».

– Сделать тебе еще порцию коктейля? – спросила Мария, когда я отложил мобильник.

– Да, давай, – ответил я и устроился на скрипучем и шатком табурете.

Под коктейлем подразумевался невероятно крепкий кофе с лимоном и шестью-семью ложками сахара. Гадость та еще, но каким-то образом этот напиток позволял мне входить в «режим зверя» гораздо быстрее.

Пока сестра хлопотала возле старой облезлой плиты, я сидел, скользя мрачным взглядом по скупому убранству кухни. Треснутое стекло в окне, отлипающие от стен обои, старая мебель, кое-как отдраенная мной и Марией, протертый едва ли не до дыр линолеум… Все здесь казалось мне отвратительным и чужим. Все, кроме одной детали.

Приколоченной к стене картины, на которой были изображены босоногая девочка, спешащая домой до того, как начнется гроза, и маленький мальчик, сидящий у нее на закорках.

Не могу сказать, что она мне нравилась, просто…

В этих детях я видел себя и сестру.

– Готово, – Мария поставила передо мной большую дымящуюся кружку.

Пока я медленно прихлебывал коктейль и прокручивал в голове план предстоящего дела, сестра сидела рядом и вязала. На сей раз – ярко-оранжевого единорога с фиолетовой гривой. Подобных чудо-зверей Мария делала по три-четыре каждый день. Часть игрушек переходила в собственность к Илье, часть шла на продажу.

– Прости, – неожиданно прервавшись, произнесла сестра и закусила губу.

– Что такое? – насторожился я, видя, что она готова вот-вот заплакать.

– Ничего, просто… Тебе приходится столько рисковать. Из-за меня. И с каждым разом все больше.

В ответ я лишь строго посмотрел на сестру. Подобные разговоры случались не раз и не два, и я уже не знал, как убедить Марию, что она ни в чем не виновата. Когда я был маленьким, совсем как тот парнишка на картине, Мария точно так же тащила меня вперед, защищая от бед, куда более серьезных, чем летнее ненастье. Теперь настал мой черед быть защитой и опорой, как бы банально это ни звучало.

– Все в полном порядке, – все-таки сказал я, когда молчание затянулось. – Да, придется рискнуть. Но я уверен, что справлюсь. В чем-то это даже легче, чем выйти на бой.

Мария не ответила. Лишь прерывисто вздохнула

и вернулась к вязанию.

Покончив с коктейлем, я поднялся и пошел в комнату – готовиться.

Черные штаны, черная водолазка… Перчатки и маску надену потом, как доберусь до места. Я переодевался тихо и осторожно, чтобы не разбудить Илью, и время от времени поглядывал на его бледное остроносое лицо. Племянник улыбался во сне. Он вообще старался улыбаться как можно чаще, показывая нам с сестрой, что все в порядке. Несмотря ни на что.

– Вернусь утром, с деньгами, – сказал я Марии, уже собираясь выходить.

– Будь, пожалуйста, осторожен, – тихо ответила та, и по виду сестры я понял: ее ждет бессонная ночь наедине с тревожными мыслями.

Ладно, зато потом мы сможем хотя бы ненадолго расслабиться. Вознаграждение за сегодняшнее дело Альберт обещал вполне приличное. Быть может, работать на него окажется не так уж и плохо, как мне представляется.

Обо всем об этом я думал, идя по грязному коридору общежития. Однако стоило добраться до лестницы, как ближайшая дверь распахнулась, и оттуда злобно рявкнули:

– А ну-ка стоять!

Твою же мать, как все вовремя…

Тем не менее, я остановился. И даже кивком поприветствовал возникшего на пороге неопрятного толстяка, прижимающего к левому виску пакет со льдом. Опять мучается мигренью, значит, настроение у этого прямоходящего хряка еще паршивее, чем обычно.

– Хуле ты гривой машешь? – Савелий гневно сверкнул глазами. – Ничего не хочешь мне сказать?

– Деньги будут завтра, – ответил я. – Много. Отдам все долги и заплачу за пару месяцев вперед.

– В твоих же интересах, чтобы так и было, – хозяин общежития ткнул в меня пальцем. – Мне тут халявщики на хрен не нужны. Не сдержишь слово – пулей вылетите все втроем. Хоть на вокзал, хоть на помойку. Мне насрать.

В ответ я лишь еще раз кивнул.

– С другой стороны… – продолжил Савелий, крайне мерзко ухмыльнувшись, – сестрицу твою я бы оставил. Ее накрасить, одеть поприличнее, улыбаться научить – и вполне себе нормальная кукла может получиться. Мы бы с ней придумали, как приятно провести время.

Сохранять лицо бесстрастным было сложно, но я вроде бы смог. И лишь повторил – негромко, безо всяких эмоций, но твердо:

– Деньги будут завтра.

Толстяк в ответ недовольно скривился.

– Ладно. Тогда… Если не хочешь вместе со своей семейкой сегодня ночевать на улице, с тебя еще одна услуга, – сказал он.

– Какая? – насторожился я.

Савелий шагнул вперед, и я ощутил исходящую от него вонь застарелого пота.

– Слышишь? – спросил он, явно имея в виду доносящуюся с улицы музыку – что-то заунывно-восточное, но щедро сдобренное зубодробительными басами. – Второй час уже долбят, мудачье. Голова раскалывается. Сходи разберись, а? Там всего трое малолеток. Заодно покажешь, какой ты у нас крутой боец.