Адрес: Центавр
Шрифт:
Женщина покачала головой, на лице снова появилась мрачная улыбка.
— Хотелось бы знать, — горько ответила она.
Доччи поразился ее тону.
— Почему? — Ему тоже требовалось знать, но он пока не испытывал таких сильных эмоций.
— А вы разве не поняли? Я одна из них.
Доччи не сразу понял и хотел переспросить, но тут до него дошло, что Морин тоже относится к дефектным, и в ее теле отсутствуют какие-то физиологические элементы. Более того, она относилась к тем пациентам, биопрепараты которых не были идентифицированы.
— Не волнуйтесь. Потребуется время, чтобы разобраться, но в
— Вы уж постарайтесь. — В голосе ее звучала не то что угроза, но какой-то намек, пока недоступный пониманию Доччи.
Он не успел остановить женщину, когда она начала стягивать платье. Первое, что он понял — она не дышит, и никогда не дышала. Платье вздымалось, как при дыхании, воздух поступал и выходил тела независимо от того, спала она или бодрствовала, но не через легкие, которые у Морин отсутствовали, а благодаря механизму, спрятанному в груди. Именно он снабжал кровь кислородом. Устройство как-то связали с речевыми центрами, чтобы часть воздуха по сигналу нервных окончаний поступала в гортань. Вероятно, этим и объяснялся странный гортанный тембр ее голоса.
Морин показала на одну из вибрирующих трубок.
— У меня не только легких не хватает. Всякий человек, мужчина или женщина, вырабатывает и мужские, и женские гормоны, только в разных количествах. Кроме меня. Я не произвожу мужских гормонов.
Пристально глядя на Доччи, она продолжила высоким голосом, в котором смешались ужас и еще что-то:
— Вы понимаете, что это значит? Без инъекций я через несколько месяцев полностью стану женщиной. Стопроцентная женщина — и больше ничего.
Доччи показалось, что она становится все более женственной прямо у него на глазах, и он поспешно отвел взгляд. Теоретически, существо с таким перекосом в гормональной сфере должно выглядеть отталкивающе, но Морин это не касалось. Скорее, она вызывала трогательные чувства.
Если организм будет вырабатывать только женские гормоны, это убьет ее. Но за какой срок? Ее оценку — несколько месяцев — Доччи мог считать произвольной. Разыгрывая перед ним сцену, Морин назвала первое, что пришло в голову, стараясь вызвать жалость.
— Тебе повезло, Морин, — сказал Доччи, поймав себя на том, что снова против собственной воли смотрит на нее. — Здесь хватает народу, и мужчин, и женщин, которые могут стать твоими донорами. Должен существовать способ извлечения нужных тебе гормонов из крови. Может, наша медицинская техника и не совсем совершенна, но мы справимся. Запомни это.
— Я запомню, а ты? — произнесла она, приоткрыв губы, словно хотела вздохнуть.
У Доччи появилось неприятное чувство, что она имеет в виду нечто совсем другое, не имеющее отношения к его словам. Похоже, Морин вообще его не слушала. Чисто мужская или женская особь просто не может существовать, но если существует, то это уже не человек. Для человека важны жизнь или смерть, а для абстрактной чисто женской особи имеет смысл только одна важная вещь.
Он поднял взгляд и увидел, что Морин стоит совсем близко.
— Мне страшно, — произнесла она и прижалась к нему,
Наконец Морин отстранилась. Из ее глаз исчез страх, сменившись каким-то другим выражением. Доччи вдруг понял, что в глубине души она уже обдумывает тот момент, когда перестанет быть человеком. Наверное, это подобно смерти — из мыслящей рассуждающей личности превратиться в существо, способное реагировать только на один раздражитель.
— Мы позаботимся, чтобы с тобой ничего не случилось, — не очень уверенно сказал Доччи. — Возможно, придется подождать, но не долго. Мы найдем решение.
Морин пристально смотрела на него, и Доччи понял, что его слова женщину не убедили. Он прочистил горло.
— Ты знаешь это место, как никто. Осмотрись здесь, попробуй найти дубликаты медицинских карт. Может, в них найдется ключ к использованию новых препаратов. — Пока он говорил, лицо Морин обрело осмысленное выражение. Потом оно снова исчезнет, и так будет повторяться с сокращающимися интервалами, пока они не скорректируют гормональный баланс. Доччи не знал, насколько глубоко она может погрузиться в сумеречное состояние без вреда для рассудка, да и не хотел знать. — Никуда не уходи, пока я не вернусь. Ты поняла?
Она игриво улыбнулась в ответ, словно намекая, что все поняла. Доччи подумал, что прежняя маска мрачного очарования не имела отношения к пластической хирургии, и по-настоящему испугался: только что Морин казалась почти нормальной. Эта женщина ничего не могла поделать со своими импульсами. Он поспешно вышел, на ходу подумывая, не запереть ли дверь.
Замок на двери отсутствовал. Доступ в госпиталь был открыт круглосуточно, для этого его и строили. Да и закрывать Морин нельзя. Ограничение свободы может вызвать непредсказуемую реакцию.
Доччи опустил жалюзи, чтобы амбулатория казалась пустой, и зашагал прочь. Оставалось только надеяться, что Морин не взбредет в голову покинуть здание.
На некотором расстоянии от госпиталя начали встречаться жилые здания. Построенные по проекту или самочинно, индивидуальные обиталища или спальные общежития за долгие годы постепенно окружили три главных центра астероида. Скопления построек образовали деревеньки, которые мало чем отличались друг от друга, разве что расстоянием до госпиталя. По сути, каждое жилое здание представляло собой очень большой робот-автомат, который кормил, купал своих зачастую беспомощных обитателей и старался удовлетворить их интеллектуальные потребности. В целом жилища инвалидов очень напоминали обычные комфортабельные дома на Земле.
В третьей деревне Доччи нашел дом, взглянул на маленькую лампочку нал дверью. Она горела — хозяйка оказалась дома. Высветившаяся цифровая комбинация означала, что она бодрствует, но находится в постели. На астероиде такая информация считалась необходимой: многие жильцы страдали внезапными приступами и без нее могли оказаться в трудном положении. Доччи прижался к кнопке, и она загорелась, разрешая войти.
Джерианн сидела в постели и выглядела свежей и здоровой.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Доччи, подтягивая ногой стул поближе к кровати.