Адская бездна. Бог располагает
Шрифт:
Тут уж Гамба больше сдерживаться не мог. Забыв обо всем, кроме своего ремесла, претерпевшего такое унижение на глазах у публики, он головой вниз выпрыгнул на землю, ловко исполнил все, что не получилось у цыганенка, и замер, прямой и торжествующий, у самого порога храма, завершив прыжок с
Вот каким вступлением предварил он суровую церемонию своего бракосочетания.
Нам же теперь остается рассказать, как он ее закончил и как вечером вступил в спальню своей жены.
День был полон веселья и радостной суеты. За свадебным обедом последовали танцы. Естественно, что цыгане украсили их собой.
Цыганенок успел раз двадцать взять реванш за свое злополучное падение. Гамба согласился, что отчасти сам был в нем повинен со своими несвоевременными замечаниями, и признал, что человека искусства надо совершенствовать исключительно с помощью похвал.
Затем и он дал единственное в своем роде представление, продемонстрировав все свои ловкие штуки, которыми некогда поражал венецианских гондольеров и неаполитанских лаццарони. Наш старинный друг бургомистр Пфаффендорф, оставшийся таким же весельчаком, хоть и состарился на семнадцать лет, использовал свое сходство с бочкой, накачался вином и объявил, что в этом нет ничего трудного и он сам, хотя и толст, мог бы повторить все, что сделал Гамба.
По этому поводу он попробовал было легко, подобно дуновению зефира, вспорхнуть на спинку стула, но вместо этого величаво повалился на мягкую траву.
Около десяти часов Христиана, Фредерика и Лотарио удалились.
Гретхен осталась до полуночи. Потом женщины отвели ее в спальню.
Когда они
Через полчаса Гретхен, обеспокоенная тем, что никто не идет к ней и вокруг больше ни звука не слышно, открыла окно.
Она с удивлением заметила канат, прицепленный к железному балкончику, обрамляющему ее окно.
Другим концом, насколько можно было рассмотреть в темноте, канат был привязан к дереву, растущему шагах в пятидесяти от окна. В тот самый миг, когда она спросила себя, для чего здесь эта веревка, в саду вспыхнуло сразу множество факелов, осветивших его ярко, словно днем, и Гретхен вдруг увидела на дереве Гамбу: правой рукой он держался за ветку, а ногу уже поставил на канат.
В испуге Гретхен хотела было закричать, но побоялась, что громкий возглас застанет Гамбу врасплох и он потеряет равновесие. И она сдержалась, только побледнела от ужаса.
Гамба отпустил ветку и пошел по канату, улыбающийся, спокойный, словно прогуливался по гладкому песку аллеи.
Через минуту он ловким прыжком вскочил в комнату.
В саду грянули неистовые рукоплескания.
Гамба свесился с балкона и сказал:
– Ну вот, а теперь мое почтение и вам, цыгане, и вам, жители Ландека. До завтра!
И он затворил окно.
А Христиана в это время, одна в своей спальне, преклонив колена, шептала:
– Ну вот, милость Господня беспредельна. По крайней мере, моя дочь будет счастлива. Мой бедный Юлиус, я сержусь на тебя за то, что ты совершил, но увы, на твоем месте я бы сделала то же самое!