Адская кухня
Шрифт:
— Господи…
— Пеллэм, придется объяснить тебе парочку прописных истин. Мы, брандмейстеры, не имеем никакого отношения к полиции. Следовательно, нас не волнуют порядки и правила, установленные для департамента полиции. Мы можем носить любое оружие, какое нам только вздумается. Томми, что за пистолет у тебя в руке?
— Тридцать восьмого калибра, под патрон «магнум». Я предпочитаю с более тяжелой пулей.
— Для того, чтобы более эффективно запугивать невиновных, так? — уточнил Пеллэм. — Вы к этому ведете?
Помощник убрал пистолет. Рассмеявшись, Пеллэм покачал головой. Он знал,
Пистолет исчез в кармане верзилы. Ломакс и его помощник выбрались из машины. Огляделись по сторонам.
Пеллэм уже начал думать о том, чтобы высмеять вслух их неуклюжую попытку блефа, но тут его тощий сосед вонзил ему за ухо свой костлявый кулак с зажатой стопкой десятицентовых монет. У Пеллэма в голове взорвалась вспышка боли.
— Господи… боже мой…
Еще один удар. Пеллэм налетел лицом на стекло. Ломакс и Томми сосредоточенно рассматривали мусорные баки, задумчиво кивая.
Прежде чем Пеллэм успел поднять руки, защищаясь, тощий полицейский нанес ему еще один жестокий удар. Вспышка желтоватого света перед глазами, оглушающая боль. У Пеллэма мелькнула мысль, что рассмотреть ссадину и опухоль под волосами будет практически невозможно.
О наглядных свидетельствах можно забыть.
Бросив завернутую в бумагу стопку монет в карман, тощий полицейский откинулся назад. Вытерев слезы боли, Пеллэм повернулся к нему, но прежде чем он успел что-либо сказать — или замахнуться и сломать ему челюсть, — дверь открылась, и Ломакс вместе с Томми вытащили его из машины и швырнули на мостовую.
Пеллэм ощупал голову. Крови не было.
— Я это не забуду, Ломакс.
— Что не забудешь?
Томми потащил Пеллэма в пустынный переулок.
«И никаких свидетелей,» — только и успел подумать Пеллэм.
Ломакс прошел следом за ними футов тридцать. Подал знак Томми, и тот прижал Пеллэма к стене, в точности так же, как уже делал это в больнице у палаты Этти.
Пеллэм пытался вырваться, но тщетно. Ломакс сунул руки в карманы и произнес тихим голосом:
— Я уже десять лет работаю старшим брандмейстером. Мне довелось повидать много поджигателей, но я никогда не встречал никого похожего на этого ублюдка. Он просто сумасшедший. Совершенно неуправляемый, и дальше становится только хуже. Мы должны его поймать. Итак, ты будешь нам помогать?
— Этти его не нанимала.
— Хорошо. Раз ты так хочешь.
Пеллэм стиснул кулаки. Без драки он не сдастся. В этом случае его арестуют за сопротивление сотрудникам правоохранительных органов, но, похоже, арестуют его в любом случае. Сначала Томми, надо будет попытаться сломать ему нос.
Но тут Ломакс кивнул Томми, и тот отпустил Пеллэма. Верзила вернулся к машине, где тощий полицейский со стопкой монет читал «Пост».
Ломакс повернулся к Пеллэму. Тот переминался с ноги на ногу, готовый к схватке.
Но брандмейстер лишь указал на серую дверь без вывески.
— Войдешь в эту дверь и поднимешься на третий этаж. Комната триста тринадцать. Понял?
— Что все это значит?
— Войдешь в эту дверь. — Ломакс кивнул на дверь. — Комната
Войдя в кабину лифта, Пеллэм нажал белый пластмассовый кружочек с цифрой "3".
Это здание принадлежало больнице, той самой, где лечили после пожара его самого и где арестовали Этти Вашингтон.
Пройдя по длинному коридору, Пеллэм нашел маленькую палату, про которую ему говорил Ломакс.
Остановившись в дверях, он даже не посмотрел на супружескую пару, стоявшую в палате. Не заметил сложное медицинское оборудование. Не взглянул на медсестру в белом халате, которая мельком оглядела его. Нет, Джон Пеллэм видел лишь сплошные бинты, покрывавшие двенадцатилетнего мальчика. Маленького Хуана Торреса, больше всех пострадавшего при пожаре дома 458 по Тридцать шестой западной улице.
Сына человека, который лично знаком с Хосе Кансеко.
Пеллэм обвел взглядом палату, гадая, зачем Ломакс направил его сюда.
Он ничего не понимал.
Сердце Пеллэма наполняла уравновешенная жалость — которую он в равных количествах испытывал к ребенку и к Этти Вашингтон. (Впрочем, мелькнула у него мысль, почему эти чувства должны быть взаимоисключающими? Пеллэму пришлось пережить тяжелый момент. Да, если Этти Вашингтон виновна, одно исключает другое.)
«Даже не думай об этом, — строго одернул он себя. — Она невиновна. Я уверен в этом.»
И снова недоумение: зачем Ломакс направил его сюда?
— La iglesia [40] , — безучастным тоном произнесла медсестра. — El cura [41] .
В комнату быстро вошла вторая медсестра. Довольно резко оттолкнув Пеллэма, она даже не извинилась. Медсестра предложила матери маленький белый стаканчик. Судя по всему, той тоже было плохо. Сначала Пеллэм подумал было, что мать также пострадала во время пожара. Но затем он вспомнил, как сам выводил ее из горящего дома, следом за пожарным, который нес на руках ее сына. Тогда с ней все было в порядке, однако сейчас у нее дрожали руки. Две маленькие желтые таблетки, вывалившись из стаканчика, упали на пол. Только сейчас до Пеллэма дошло, что эта палата чем-то отличается от остальных, мимо которых он только что прошел.
[40] церковь (исп.)
[41] священник (исп.)
Чем же?
Здесь явно происходило что-то странное.
Да, вот в чем дело…
Закрепленный над кроватью монитор был отключен. От руки мальчика отсоединили капельницы. С крючка, приваренного к спинке, исчезла история болезни.
El cura. Достаточно пожив в Южной Калифорнии, Пеллэм нахватался испанского. Он вспомнил, что это слово означает священника.
Ребенок умер.
Вот что хотел показать ему Ломакс.
Мать мальчика, не замечая упавшие таблетки, беспомощно прижалась к своему спутнику. Тот, высокий мужчина с коротко остриженными мелкими кудрями на голове, обернулся и молча посмотрел на Пеллэма.