Адская кухня

Дивер Джеффри

— Слухами улица полнится, — зловещим тоном пробормотал Пеллэм.

— Ты не ответил на мой вопрос. Что ты здесь делаешь?

— Ищу своего отца, — ответил Пеллэм, сам удивляясь своей откровенности.

— Ищешь своего отца? И где же он? Он здесь живет?

— Больше не живет. — Пеллэм обратил взгляд на север, где мерцало не меньше миллиона огоньков, ярких и не очень. Он забрал у Рамиреса бутылку. — Несколько лет назад я работал над одним фильмом. Он назывался «Сон в неглубокой могиле».

— Никогда о таком не слышал.

— Этот фильм

был об одной женщине, которая возвращается домой и узнаёт, что ее отец, возможно, вовсе не ее отец. Сначала я только искал места для натурных съемок, но затем также переписал часть сценария.

— А мать этой женщины, она что, была путаной?

— Нет, просто завела связь на стороне. Ей было одиноко.

Забрав бутылку, Рамирес отпил большой глоток и кивнул, приглашая Пеллэма продолжать.

— Моя мать живет в противоположном конце штата. В маленьком городке, который называется Симмонс. Нет, ты о таком никогда не слышал. Я приехал ее навестить — это случилось два года назад, на Рождество.

— Ты купил ей подарок?

— Конечно, купил. Дай договорить.

— Очень хорошо, что ты не забываешь свою мать. Так держать, парень!

— Дай я закончу. Мы поехали на кладбище на могилу отца, как делаем всегда, когда я приезжаю к матери. — Еще один глоток. И еще. — Мы пришли на могилу, и мать расплакалась.

Они успели углубиться в Кухню и теперь шли по переулку, вымощенному вонючим от нечистот булыжником, который вел к базе Рамиреса.

— Вдруг мать говорит, что должна сделать одно признание, — продолжал Пеллэм. — Как оказалось, она думает, что мой отец мне вовсе не родной отец.

— Ого, вот так сюрприз, твою мать!

— Бенджамин — муж матери, человек, которого я считал своим отцом, — постоянно отсутствовал. Он все время был в разъездах. Они с матерью поругались по этому поводу. Бен снова уехал. Мать завела любовника. Потом они расстались. Бен вернулся домой. Они с матерью помирились. Она к этому времени уже была беременна, но не могла сказать, когда именно это произошло. Сам знаешь, как это бывает. Однако мать сильно сомневалась в том, что это был ребенок Бена. Она ломала голову над этим с тех самых пор, как Бен умер. Я хочу сказать над тем, говорить или не говорить мне. В конце концов мать не выдержала и во всем призналась.

— Представляю, как хреново тебе было, когда ты все это услышал. Но зачем ты все-таки приехал сюда?

— Мне хотелось разузнать больше об этом мужчине. О своем родном отце. Я не собирался с ним встречаться. Но мне хотелось узнать, кто он такой, чем занимается, может быть, раздобыть его фотографию.

— Он до сих пор живет здесь?

— Нет. Уехал давным-давно.

Пеллэм рассказал о том, как ему удалось раздобыть последний адрес этого человека, но, как выяснилось, тот уехал из того дома много лет назад и не оставил никаких следов. Пеллэм связался с архивами всех пяти районов Нью-Йорка, а также всех близлежащих округов штатов Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут. Безрезультатно.

— Значит,

смылся? Как и мой папаша.

Пеллэм кивнул.

— Так зачем ты здесь остался?

— Я решил снять фильм об Адской кухне. Том районе, где жил мой отец. Он прожил здесь довольно долго. — Пеллэм забрал бутылку. — Что ж, выпьем за твоего папашу, сукиного сына.

Он отхлебнул из горлышка.

— Выпьем за обоих наших папаш. Где бы они сейчас ни были, мать их.

Не успев передать бутылку, Пеллэм второй раз за последние несколько дней ощутил затылком прикосновение холодного металла. И на этот раз это тоже было дуло пистолета.

Рамирес удостоился трех громил, Пеллэм — лишь одного.

— Твою мать, — только и бросил молодой латиноамериканец, пока двое держали его за руки, а третий тщательно обыскал, забрав пистолет и нож.

Потом он вырвал у него бутылку с мескалем и зашвырнул ее в переулок.

— Только педерасты-латиносы пьют эту мочу!

Бутылка разбилась, упав на булыжник.

Ухмыльнувшись, Рамирес обратился к Пеллэму, кивнув на громилу, сказавшего эти слова:

— Это Шон Маккрей. Понятия не имею, почему он здесь. По субботам вечером он обычно направляется на свидание — к себе домой, со своим членом.

Чем заслужил удар. Кулак врезался ему в челюсть. Рамирес мотнул головой.

Пеллэм вспомнил Маккрея. Он был тогда в баре вместе с Коркораном. Сидел рядом с Джеко Дрю.

— Я его помню, — сказал Пеллэм.

Чем, по какой-то причине, тоже заслужил удар, но только уже в живот. Пеллэм согнулся пополам, задыхаясь. Державший его парень, здоровенный верзила в черном кожаном плаще, как у Дрю, оттащил его вглубь переулка и, швырнув на мостовую, повернулся к Рамиресу.

Молодой латиноамериканец вырвался, попытался ударить одного из нападавших ногой. Но те просто начали методично его избивать. Когда они наконец остановились, Рамирес выдавил:

— Ах вы долбанные ирландские собаки, вашу мать!

Казалось, своим поведением нападавшие вывели его из себя.

— Заткнись!

Маккрей склонился к Рамиресу.

— У меня был небольшой разговор с О'Нилом. Он мне признался, что у вас с ним были дела. Не могу сказать, что это меня сильно удивило.

Второй ирландец сказал:

— Расскажи ему, что с ним произошло, с этим О'Нилом.

— А, про то, как он отправился купаться? — спросил тот, что присматривал за Пеллэмом.

— Да.

— О'Нил решил искупаться в Гудзоне, мать его, — ухмыльнулся Маккрей. — Неподалеку от второго причала. И до сих пор не всплыл.

Рамирес покачал головой.

— О, просто замечательно. Вы замочили единственного торговца оружием в Кухне… А ведь Джимми тоже покупал у него товар. А теперь всем нам придется покупать разное дерьмо в Гарлеме и в Восточном Нью-Йорке у черномазых, которые будут стараться обчистить нас до нитки. О, ребята, как же мудро вы поступили! Готов поспорить, Джимми еще не знает о ваших подвигах. Твою мать, здорово же вы напортачили.