Адская кухня
Шрифт:
— У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, как начался пожар?
— Это точно ребята.
— Исмаил, заткни свою пасть! — рявкнула мать, резко очнувшись от печальных воспоминаний.
«Ребятами» в этом районе Нью-Йорка называют банды.
— Какие?
Женщина молчала, уставившись на ключ, вдавленный колесами машин глубоко в асфальт. Рядом валялась донышко латунной пистолетной гильзы. Негритянка подняла взгляд на закопченное здание.
— Только посмотрите!
— Да, дом был очень красивый, — сказал Пеллэм.
— А теперь от него ни хрена не осталось. — Сибби неожиданно громко щелкнула пальцами. — О, я теперь стала одной из них.
— Из
— Из тех, кто живет на улице. Нам придется жить на улице. Я заболею. Подцеплю проклятие Ист-Вилледжа и умру.
— Нет, с вами все будет в порядке. Город о вас позаботится.
— Город! Черта с два.
— Когда начался пожар, вы видели кого-нибудь на первом этаже?
— А то как же, черт побери, — вмешался мальчишка. — Я все видел. Это точно банды. Я сам видел. Этот ниггер держит свои глаза широко раскрытыми. Я…
Сибби со злостью отвесила сыну пощечину.
— Ничегошеньки он не видел! Не слушайте его.
Пеллэм поморщился, словно получил пощечину сам. Мальчишка заметил выражение его лица, однако молчаливое сочувствие, похоже, принесло ему утешения не больше, чем удар — боли.
— Сибби, здесь небезопасно, — сказал Пеллэм. — Переберитесь в приют. Он через два квартала.
— В приют. Черт! Мне удалось кое-что вытащить из огня. — Сибби кивнула на большую сумку. — Искала мамины кружева. Не нашла, черт, и они сгорели. — Она крикнула, обращаясь к толпящимся у пожарища зевакам: — Вы не находили здесь кружева?
Никто не обратил на нее внимания.
— Сибби, у вас есть деньги? — спросил Пеллэм.
— Пять долларов, которые мне дал один добрый человек.
Пеллэм сунул ей двадцатку. Шагнув на проезжую часть, он остановил такси. Протянул водителю другую двадцатку. — Отвезите ее в приют, тот, что на Пятидесятой.
Таксист смерил взглядом своих потенциальных пассажиров.
— Эй, знаете, моя смена уже закончилась и…
Пеллэм заставил его умолкнуть с помощью еще одной купюры.
Семейство Сибби загрузилось в машину. Исмаил, устроившийся спереди, теперь уже взирал на Пеллэма с опаской. Такси уехало. Подняв видеокамеру, которая, казалось, весила уже целую тонну, Пеллэм снова положил ее на плечо.
А это еще кто такой? Ковбой?
Высокие ботинки, голубые джинсы, черная рубашка.
Недостает только шляпы и лошади.
«И-го-го, — мысленно усмехнулся Сынок. — Тебя здесь только не хватало.»
Он проследил за тем, как ковбой запихнул сморщенную негритянку и черномазых малышей в такси, а затем вернулся к закопченным развалинам жилого дома.
В течение последних нескольких часов Сынок изучал сгоревшее здание, испытывая удовольствие, к которому примешивалась малая толика вожделения. Сейчас он размышлял о шуме пожара. Перекрытия обрушились с оглушительным грохотом, но его никто не слышал. Огонь гораздо громче, чем о нем думают. Он заполняет ревем весь слух, когда языки пламени подбираются, скажем, уже к коленям.
А какие у пожара запахи! Сынок вдохнул полной грудью сладостный аромат обугленного дерева, горелой пластмассы и окислившегося металла. Наконец, неохотно очнувшись от мечтаний, он внимательно присмотрелся к ковбою. Тот снимал на видеокамеру брандмейстера, который давал указания уставшему пожарному поковыряться в куче мусора «халлигеном», инструментом, представляющим собой сочетание багра и топора на длинной ручке. Это орудие изобрел Хьюи Халлиген, один из лучших пожарных всех времен и народов, гордость управления пожарной охраны Нью-Йорка. Сынок относился к своим врагам с уважением.
И
Схватив шестифутовый багор, брандмейстер разбил окно первого этажа и посветил фонариком внутрь.
Несколько лет назад в управлении пожарной охраны Нью-Йорка было создано специальное подразделение «красных кепок». Брандмейстеры в красных бейсбольных кепках начали патрулирование районов города с высоким уровнем поджогов. В те дни Сынок еще только постигал азы своего ремесла; он был рад возможности узнавать брандмейстеров издалека. Теперь пожарные одевались как обычные полицейские в штатском, но у Сынка уже было достаточно опыта, чтобы распознавать врага и без красных кепок. Сейчас он по одному взгляду в глаза понимал, что этот человек превратил пожары в дело всей своей жизни.
Он или борется с ними, или их устраивает.
Встревоженный, взмокший от пота, Сынок с опаской смотрел на большую видеокамеру в руках ковбоя. От нее шел провод к аккумуляторной батарее в холщовой сумке. Это была не дешевая любительская игрушка, а дорогая профессиональная камера. Настоящая вещь.
"Кто ты такой, Джо Бак [3] ? И что ты здесь делаешь?"
Сынок потел все сильнее (что его нисколько не беспокоило, хотя в последнее время он стал очень много потеть), и у него начали дрожать руки (а вот это ему уже не нравилось, потому что человеку, зарабатывающему на жизнь изготовлением зажигательных устройств, никак нельзя иметь дрожащие руки).
[3] Джо Бак, герой популярного фильма «Полуночный ковбой», наивный техасский мечтатель, приезжает в Нью-Йорк, чтобы сколотить себе состояние.
Наблюдая за тем, как высокий, худой ковбой снимает со всех ракурсов сгоревшее здание, Сынок пришел к выводу, что испытывает к нему ненависть в первую очередь за его рост, а не за то, что он запечатлевает на пленку дом, который Сынок только что спалил дотла.
Однако, в глубине души он надеялся, что кадры получатся очень впечатляющими; Сынок гордился этим маленьким костерком.
Устроив поджог и выскользнув из вестибюля на улицу, он спрятался на строительной площадке напротив и включил портативный радиосканер, позволяющий прослушивать переговоры специальных служб. Сынок узнал, что диспетчер присвоил пожару вторую категорию сложности: вызов 10-45 [4] , код 2. Категория его очень обрадовала — она означала, что пожар сильный, — но вот код Сынка разочаровал. «Двойка» означала, что погибших в огне нет, только пострадавшие. Код 1 означал смерть.
[4] Кодовый сигнал управления пожарной охраны Нью-Йорка, означающий пожар.