Адская ширма
Шрифт:
— А были у него друзья или какая-нибудь семья, которая могла бы его приютить?
— Нет. Только брат в тюрьме.
Конечно, Акитада не исключал и другой возможности — что Нагаока, боясь обвинения в убийстве, сбежал, оставив брата на произвол судьбы. В это Акитаде не хотелось верить.
— Когда твой хозяин уходил, у него было с собой что-нибудь? Сундучок или узел с одеждой? Как он был одет? Как для долгого путешествия? Может, на нем были сапоги или теплое кимоно?
— У него в руках был мешок, что-то вроде переметной сумы, что обычно крепят к седлу. И
— А куда бы он мог податься? Нет ли у него каких-нибудь деревенских владений?
— Только где живет его брат. В Фусими. А к тестю он вряд ли подался бы. — Он загоготал.
Акитада удивленно вскинул брови.
— А почему бы и нет?
— Они поссорились сразу после похорон. Вы бы только слышали, какой тут стоял крик! Хозяин буквально выставил его за дверь, и старик ушел, пригрозив ему кулаком.
— Вот как? — Акитада оживился. — А где живет его тесть?
— Неподалеку от хозяйского брата. Щеки раздувает, будто благородный господин, а сам щеголяет в заплатках да в соломенной обувке.
— Так-так… — Заметив, что полезные сведения у слуги, похоже, иссякли, Акитада повернулся к двери. — Ну что ж, я проверю твои слова. Если ты мне солгал, то тебя арестуют. Кстати, ты бы прибрался тут везде, на случай если хозяин вернется.
С превеликим облегчением слуга пообещал приступить к уборке немедленно, но Акитада чувствовал, что Нагаока не вернется в эту пустую скорлупу, некогда служившую ему домом.
ГЛАВА 16
ИНЬ И ЯН
— Да уж поздно теперь, — проворчал Тора, когда они вернулись после игры в мяч и Гэнба посоветовал ему все-таки повидаться с девушкой. — Можешь представить себе, что она теперь обо мне думает? Она и так-то в ужасе была, когда я предложил ей встретиться в веселом квартале.
— Ну и что? Сходил бы и объяснился. Купи ей что-нибудь миленькое и извинись.
Тора заметно повеселел. Он никогда не терял уверенности, если речь заходила о женщинах.
— А ты пойдешь? — осторожно спросил он, опасаясь разрушить недавно установленный мир.
Гэнба покачал головой:
— Нет, я лучше займусь лошадьми. — Он хлопнул по боку серую кобылку Акитады, которая, игриво фыркая, гарцевала на привязи.
Тора замялся, потом смущенно сказал:
— Мне жаль, что я высказался тогда так про… ну… про ту даму.
— Знаю, — ответил Гэнба, не поднимая глаз и возясь с седлом.
— На палках она сражалась просто отлично. Бесстрашная такая…
— Знаю.
— Как думаешь, а борьбой она тоже владеет?
— Не удивился бы, окажись это так.
— Мне, знаешь ли, не понравилось, что я проиграл женщине. Ты бы стал с ней бороться?
Гэнба приторочил седло к спине серой кобылки и подтянул
— После того как она отделала тебя? Нет. — Он усмехнулся.
Тора улыбнулся в ответ:
— Да ладно тебе! Сам-то помнишь, что говорил мне? Не надо унывать! Есть множество способов найти подход к женщине. Скажи ей, что боишься причинить боль столь деликатному созданию в настоящей схватке, а потом покажи ей, как можно использовать все эти захваты и зажимы по-другому.
Гэнба грустно улыбнулся:
— Я ей не нравлюсь. Ей нравишься ты.
— Это потому, что ты еще не ворковал с ней. Скажи ей, какая она очаровательная, какие сияющие у нее глаза, какой сладкий голосок.
Гэнба поморщился.
— Не пойдет. Она умная женщина, а не какая-нибудь глупая девчонка. Мы говорим с ней о серьезных вещах.
— А вот в этом как раз и есть твоя ошибка. Женщинам нравится, когда ты говоришь об их красоте и томно закатываешь при этом глаза. Такова уж их природа. Найти женщину, которая не клюнула бы на сладкие речи, так же трудно, как отыскать квадратное яйцо. Хочешь, я никуда не пойду, а останусь и поучу тебя немного всяким таким словам?
— Нет, спасибо. Уж лучше буду ухаживать сам. А ты иди и разыщи свою девчонку.
Успокоенный тем, что отношения с другом окончательно наладились, Тора отправился в город в самом что ни на есть бодром расположении духа. Солнце стояло в зените, близилось время обеда. Тора призадумался. Как же разыскать Злато? В учебном зале она бывает только по вечерам, да и то лишь в дни тренировок. Он вспомнил название ее гостиницы — «Золотая птица», но сначала решил заглянуть в веселый квартал — на случай если она все еще ждет его там.
При свете дня веселый квартал выглядел обшарпанным и пустынным. Лишь изредка встречались служанки, подметавшие крыльцо, да носильщики с тюками провианта для чайных домов и винных лавок. Интересовавший его дом находился в одном из боковых переулков — крошечный и невзрачный, он был буквально зажат между двумя своими внушительными соседями. За плетеными воротцами просматривался маленький передний дворик. Летом он был густо увит вьюнком, но сейчас на деревянных шестах болтались только голые плети. Тора открыл воротца и направился по каменной дорожке к входной двери. Там он постучал деревянным молоточком по маленькому колокольчику. Не услышав ответа, он распахнул дверь, вошел в тесную грязную прихожую и сразу же громко позвал:
— Эй, Мицуко!
— Да! Кто это там? — послышался нежный голосок откуда-то из глубины дома.
— Это Тора. Можно мне войти?
— Тора? — В голосе появились оживленные нотки. — Сейчас! Сейчас я выйду!
Тора улыбнулся и скинул сапоги. Вскоре ему навстречу вышла средних лет миниатюрная женщина в полотняном синем кимоно и торопливо засеменила по тускло освещенному коридору. Ее полускользящая походочка слегка враскачку выдавала ее профессию — она и на самом деле некогда была известной гейшей. Она по-прежнему была грациозна и прекрасна во всем, кроме лица, жестоко обезображенного оспой.