Адская война (др. перевод)
Шрифт:
Ширина перешейка не более шестидесяти километров — два дневных перехода. Но так как нам предстояло двигаться через девственный лес, прорубая путь ножами и топорами, то, вероятно, наша экспедиция должна была продлиться не меньше недели.
Лес начался недалеко от берега. Огромные вековые деревья уходили ввысь своими верхушками, под ними ютились кустарники, и все это переплеталось лианами, которые приходилось рубить ножами. Солнечные лучи не проникали сквозь густую крышу листьев и вьющихся растений; вокруг нас царил таинственный сумрак; теплый, насыщенный испарениями воздух был тяжел и влажен. Странные птицы вспархивали при нашем приближении; стаи любопытных обезьян провожали
Пестрые орхидеи развертывали свои причудливые лепестки, разливая одуряющий аромат в застоявшемся воздухе; узорные веера исполинских папоротников чуть-чуть колыхались, задетые нами при движении; порою, неподвижно висевшая плеть, принятая нами за стебель лианы, вдруг оживала — и огромная змея, лениво свертывая и развертывая свои кольца, не торопясь уползала в чащу, повернув к нам маленькую голову с блестящими глазами. Здесь не боятся змей и даже умеют их укрощать особенным свистом.
Однажды, во время отдыха на прогалине, мы с Пижоном порядком струхнули, заметив в двух шагах от нас огромного удава или питона — не знаю в точности, как назвать это чудовище, метра в четыре длиной, свернувшееся кольцом и уставившееся на нас с выражением, как нам казалось, не сулившим ничего доброго. Но Билл Кеог спокойно встал, и, посвистывая, увел чудовище за собой на другую сторону прогалины, где оно нырнуло в чащу.
На стоянках нас донимали мелкие твари — ползающие, прыгающие, летающие, скачущие, многоногие, стоногие, тысяченогие, крылатые и бескрылые, кусающие, щиплющие, жалящие; не было спасения от этой злостной мелкоты, она забиралась под одежду, под одеяла, всюду. Пижон стонал, уверяя, что полчища китайцев, с которыми мы сражались у Туксона (читатель припомнит, что нам пришлось иметь дело с двумя китайскими кавалеристами — с «отрядом», как выразился тогда же мой коллега, разросшимся теперь в «полчище»), ничто в сравнении с этими тварями; Кеог ругался на всех известных ему языках; я чесал уязвленные места молча, но с остервенением…
Однажды ночью, в деревушке Джиойо — мы шли параллельно течению речки и на ночь выходили на опушку леса, разбивали палатки или же находили приют в разбросанных по ее берегам деревушках — я проснулся, чувствуя на своем плече какое-то постороннее тело. Рука моя ощупала что-то липкое, мягкое, холодное, шершавое и колючее; я содрогнулся от отвращения и невольно вскрикнул. Пижон чиркнул спичкой — пфа! — паук величиной с крысу!.. Я сбросил гадину на пол, и она поспешила удрать в какую-то дыру, прежде чем мы догадались ее раздавить.
По ночам раздавался грозный рев ящеров; обезьяны отвечали на него тревожными криками; огромные кайманы тяжко вздыхали и сопели на отмелях речки; какие-то зловещие звуки доносились из лесной чащи — стоны, всхлипывания, вой, будто и впрямь души погибших китайцев реяли под зелеными сводами, тоскуя и жалуясь, не находя после смерти покоя в «проклятой земле».
Так шли мы четверо суток, делая не более семи — восьми километров в день и не давая себе ясного отчета в цели японского предприятия. Наконец, однако, она выяснилась.
XVIII. НЕПОБЕДИМАЯ АРМАДА
Встреча с соотечественником. План Лаглэва. Конец странствования. Белки в колесе. На озере. Подводная лодка-торпеда. Схватка с американцами. Попытка восстания. Живые торпеды. Неудобное плавание. Разрыв плотины. Его последствия.
В
— Как это нам посчастливилось встретить вождя, так хорошо владеющего французским языком? — спросил я.
— Э, господа, — ответил касик, дружески пожимая нам руки — да ведь я француз, бретонец. Родился близ Требулэ, в Финистере. Давно это было — лет шестьдесят, поди. А зовут меня Лаглэв — да, Луи-Мало-Теодор Лаглэв, бретонец. Попал я в Америку еще в молодости, плотничал, скитался по разным местам, забрел сюда, когда строили канал, и заболел в этой деревне. Когда выздоровел, эти молодцы предложили мне остаться у них касиком — ихний-то умер. Ну что ж, думаю, касик — ведь это вроде как король… Из плотников в короли разве не лестно? Согласился, да так тут и застрял… Народ добрый, ничего, душевные ребята, только вот когда перепьются «анисадо» — водка здешняя — так гляди в оба: того и жди, за ножи хватятся… А вы, господа, по каким же делам тут путешествуете?
Возможно, что я решился бы поговорить с этим человеком откровеннее, чем этого могли бы пожелать японцы. Но Вами следил за мной искоса, и мне пришлось рассказать об изумрудных залежах, которые мы разыскиваем. Лаглэв видимо заинтересовался этим предприятием и заявил, что присоединится к нашей экспедиции и будет помогать нам в розысках. Говоря это, он как-то загадочно усмехнулся и лукаво подмигнул мне.
— К тому же, мне хочется потолковать с соотечественниками, — прибавил он. — Теперь ложитесь спать, а завтра еще побеседуем.
Мы устроились на ночлег в одной из хижин, но долго не могли уснуть и толковали об этой странной встрече. Вдруг послышался шорох, и какая-то фигура скользнула к нам в дверь.
— Тише, детки, не бойтесь, это я, — сказал вполголоса неожиданный посетитель.
Мы узнали голос Лаглэва.
— Да, господа, — продолжал он, — я таки догадался, кто вы такие. Не иначе, как сотрудники «2000 года», о которых пишут в газетах….
Мы с Пижоном так и подпрыгнули. Если бы гром ударил в шалаш, мы бы не так изумились.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— В Алгалуэле — недалеко отсюда, близ озера, которое питает канал — получают «Diario de Colon», и мне доставляют эту газету, когда кому-нибудь из моих ребят случится там быть. Там вот я и читал депеши… Ходит слух, будто японцы готовят какую-то каверзу, хотят испортить шлюзы и плотины. Их сторожат вдоль всего канала и между Алгалуэлой и Обиспо, у большой плотины, которая удерживает воды озера. Там теперь войска нагнали — страсть; что ни шаг, то часовой торчит… Однако, японцы, не будь глупы, с боку пробираются, сторонкой. Ведь они есть в вашем отряде: я узнал нескольких, даром, что ряженые. Это не китайцы, нет; китайцев я хорошо знаю. Ну-с, читал я также о двух французах, сотрудниках «2000 года», которых японцы увезли куда-то из Сан-Франциско на крейсере — ас ними, как думают, и третьего, янки. Кто доставит сведения об этих французах, получит пятьдесят тысяч франков награды. Кто выследит японцев и поможет коменданту Алгалуэлы накрыть их — тому выдано будет по десяти тысяч франков за каждого японца… Я их выследил, господа! Они тут, в вашем отряде, а вы — те самые французы с американцем… японцы держат вас в плену, а для показа начальниками поставили, чтоб глаза отводить! Так или нет?