Адская война
Шрифт:
Но это было еще не все. «Южный» быстро взлетел на высоту 7500 метров.
— Вон он! Мы обгоняем его! — воскликнул я.
— Нет, — отвечал Мурата после некоторого молчания. — Его груз был тяжелее. Он остается выше нас метров на двести. Но у нас все-таки большое преимущество.
— Какое же?
— Ни он, ни механик, конечно, не захотят выскакивать. А выбросить им больше ничего не найдется. У них нет ни одного человека.
— А у нас?..
— А у нас… у нас еще найдется…
Сказав несколько слов, он обратился к Марселю:
— Г. Дюшмен вы, кажется, умеете управлять мотором?
— Да,
— Попробуйте же заменить нашего Мотоми. Марсель взялся за мотор. Сразу видно было, что он легко справляется с делом. Между тем Мотоми остановился на краю гондолы.
— Почему вы оставили мотор? — спросил я.
— Чтобы быть готовым отправиться своевременно. Мы приближаемся к «Сириусу». Он на двести метров выше нас. Когда наступит момент, капитан скажет мне…
— Да куда отправиться? — спросил я, догадываясь и в то же время не веря.
— Туда… вниз!
— Неужели вы сделаете это?
— Конечно… Ведь мое отечество в войне с Америкой и Германией. Я жалею, что не мне первому досталось. Но Сикава и Нарабо старше меня; я должен был уступить.
— А Вами?
— Вами младший. Он пойдет последним. Теперь моя оче…
— Мотоми! — крикнул капитан.
— Банзай! — было ответом…
Мы снова господствовали над Кеогом. Отметчик показывал 7400 метров. «Сириус» тяжело двигался на двести метров под нами.
Не схватятся ли теперь Кеог с механиком и тот, кто одолеет, выбросит побежденного? Но нет, одному невозможно управлять шаром и действовать орудием. Им остается одно: открыть все каналы и спускаться вниз… правда, это слабая надежда на спасение. Сверху «Южный» внизу — внизу, конечно, с Кеогом поступят как с бандитом, а не как с воюющей стороной…
— Опять там дерутся! — крикнул Вами, В самом деле, из «Сириуса» доносились револьверные выстрелы. Негодяи бились за верный шанс спасения; облегченный еще на одного человека, «Сириус», без сомнения, ушел бы от нас.
Но было уже поздно. Наступил наконец час расплаты. Мы были на одной линии с «Сириусом», на высоте около сотни метров от него. Широкое, в метр, отверстие на верхней стороне шара ожидало наших страшных гранат.
— Внимание! — крикнул Мурата. — Я спущусь еще на пятьдесят метров. Через полминуты…
Я стал лихорадочно отсчитывать до тридцати.
— Бросаем! — крикнул мне Вами, поднимая гранату.
— А, Джим Кеог! Наконец-то я сведу с тобой счеты!
Моя граната — именно моя, потому что Вами промахнулся — влетела в углубление «Сириуса». Последовал страшный взрыв. «Черепаха» мгновенно разлетелась в мелкие дребезги. Осколки долетели до нас, на высоту пятидесяти метров. «Южный» быстро подался в сторону. Передо мной мелькнуло искаженное — не страхом, а бешенством — лицо Кеога. Он успел еще схватить и разрядить в нас скорострельное ружье. Секунду спустя пылающая гондола «Сириуса» была уже далеко внизу.
Победа! Триумф!
Но что такое с Марселем? Он лежал на дне гондолы, раскинув руки. И капитан Мурата не шевелился, уткнувшись лицом в дно.
— Мотор не действует! Резервуар пробит! — крикнул Вами. Да, Джим Кеог сумел послать парфянскую стрелу. Кажется, ни одна его пуля не пропала даром. Две поразили наших товарищей, третья пробила резервуар мотора,
X. БОРЬБА СО СМЕРТЬЮ
Беспомощное положение. Предложение Вами. На Северном полюсе. Медведи. Смерть капитана Мурата. Кошмар. Солнце. Брошенное судно. Последние минуты «Южного». Встреча с американским крейсером. В плену. «Притворитесь сумасшедшим».
Надо было спускаться как можно скорее, иначе ветер, дувший с востока, занес бы нас в Атлантический океан. Притом нужно было подать помощь нашим товарищам. Они лежали без чувств, но, как мне казалось, были еще живы.
— Откройте клапан, Вами! — сказал я. — Живее!
Но и здесь нас ожидало разочарование. Одна из пуль Кеога перерезала веревку клапана и он оказался недоступным для нас. Между тем ветер крепчал, превращаясь в настоящий ураган.
Мы решились сделать разрыв оболочки. Веревка разрывного приспособления, к счастью, осталась нетронутой. Но тщетно мы дергали ее изо всех сил — она не действовала, Приспособление испортилось и все наши усилия оставались бесплодными.
Положение было отчаянное. Мы не могли спуститься, а ветер неумолимо мчал нас в море. Мне пришло было в голову выстрелить в оболочку, чтобы пробить ее пулями — но к чему? Автоматические закупориватели, оказавшие нам такую услугу под Мезьером оказали бы ее и здесь.
Можно было распороть ее ножом, но ни я, ни Вами не могли добраться до оболочки.
Приходилось убедиться, что мы совершенно беспомощны. Гибель казалась неотвратимой.
Вами, до сих пор метавшийся в лихорадочном возбуждении, вдруг как-то странно и неожиданно для нас успокоился.
— Сударь, — сказал он очень серьезно, — нам больше нечего делать. Может быть, вы желаете умереть?
— Э, нет, милейший, — ответил я. — А отчет в «2000 год?»… Придет смерть, постараемся встретить ее, как подобает мужчинам, но торопиться к ней на встречу?.. Нет, наши европейские идеи о самоубийстве не сходятся с вашими. Что сказал бы патрон, если б узнал, что я покончил с собой, когда еще не была потеряна надежда спуститься и написать статью о расправе с Джимом Кеогом? А разве с нами не могут случиться новые приключения, сообщение о которых составит гвоздь номера? Хорош журналист, который добровольно отказывается от такого материала. Вы тоже обязаны сообщить своему правительству о геройских подвигах ваших товарищей. Нет, Вами, не будем искать смерти, постараемся жить и делать свое дело!
Не знаю, убедился ли Вами моими аргументами, но он пробормотал:
— Вы начальник, я обязан вам повиноваться. Мы еще раз осмотрели тела наших товарищей. Капитан Мурата был тяжело ранен. Пуля пробила ему верхнюю челюсть между правым глазом и ртом; рана была смертельная.
Но Марсель, к моему изумлению и радости, был, по-видимому, невредим. Я не мог найти на его теле никаких признаков раны. Я пытался привести его в чувство, вложил ему в рот таблетку концентрированного коньяка, растирал грудь… Наконец, мои старания увенчались успехом. Он вздохнул и открыл глаза.