Адский договор: Переиграть Петра 1

Агишев Руслан

Те в ответ бледнели, краснели. Нередко многое чего обещали… Словом, как мог Лука службу нес и со скукой боролся. А что ему еще было делать? Ворья тут отродясь не было. Бунтовщики, что с Васькой Голицыным идут, далеко еще.

В этот момент его внимание привлек небольшой караван из шести повозок с бочками, неторопливо кативших в сторону ворот. Возница на первой повозке, старичок с седыми как лунь волосами и серой рубахе, был навеселе. Напевал себе что-то под нос и ногой, обутой в лапоть, притоптывал. С такого грех не поиметь немного грошей, встрепенулся Лука. Тем более он уже успел сговориться с одной кухаркой с купеческого подворья,

а та полушку в задаток просила.

— Стоять! — Лука хлопнул по морде неказистой лошадки, заставляя ее отпрянуть назад. Грозно нахмурился и подошел к вознице. — Что везешь? Почто пошлину не платишь? Обмануть государя нашего решил?

Стал хвататься за пистоль, словно пальнуть решил. За рукоять палаша дергал. Того и гляди вытащит клинок из ножен и махать им начнет из стороны в сторону. Пугал, как всегда и делал, когда хотел немного «заработать».

Старичок, и правда, напугался. Побледнел страшно. Бороденкой затряс, выцветшими глазенками забегал.

— Так сплачено усе. Вот гумага от нашего игумена, — из недр своей рубахи старик вытащил кусок пергамента с какими-то письменами. — Здесь все чин чинарем писано, что государева пошлина сплачена…

Взяв пергамент, Лука даже носом по нему поводил, вроде бы читать начал. Только не разумел он грамоту. Однако грамота выглядела внушительно: написано изрядно, большая печать имелась, буковки красиво вились по строчкам. Сразу видно, большой человек писал.

— Так я к государевым людям со всем почтением, — не успокаивался старик, жалобно поглядывая на рейтара. Опять за пазуху полез за чем-то. — Вот полушка у мине даже имеется, — на подставленную Лукой ладонь тут же упала крошечная медная монетка. Рейтар сразу же повесел. Как говориться, с драной козы хоть шерсти клок. Теперь-то он повеселиться. — А исчо хмельным угостись за государево здоровье…

Возница уже тянулся со здоровенной кружкой, откуда тянуло чем-то пряным.

— За здоровье государя… Значит-ца, чтобы у няго деток много было, — продолжал старик, вытащив из-под соломы целый кувшин.

Лука быстро огляделся по сторонам. Не дай Бог их капитан увидит, что на посту хмельное пьют со свету сживет. Но за здоровье государя-то можно немного употребить. Кивнул он своим мыслям: Бог не выдаст, свинья не съест. И залпом выпил кружку.

— Хорошо пошла… Добрая, — крякнул он, широко улыбаясь. Жар быстро растекся по телу, настроение вмиг поползло вверх. Хорошо стало. — Давай, старый, езжай.

Старик что-то гукнул в ответ и тронул поводья. Лошаденка двинулась вперед. Путь его лежал на базар, где повозка должна случайно перевернётся, а хмельное начнет медленно вытекать из бочки.

… А через остальные ворота в Москву въедут еще повозки с бочками с крепким хмельным. И с каждой повозкой случиться своя история, после которой разведенный спирт «потечет рекой».

– //-//-

Молва о самозванце на московском троне разносилась все дальше и дальше, уже начиная жить своей собственной жизнью. Слухи о подмене царевича менялись, нередко принимая по-настоящему гротескные формы. В народе говорили то о подкидыше с улицы, то о плоде кровосмесительной связи царевны Натальи Кирилловны со своим родным братом, то о каком-то безродном монашке. Неразбериху множили и противоречивые вести о войске Голицына, что возвращалось с Крыма. Болтали о несметным крымских и османских полчищах, что ведет с собой Василий Голицын. Все чаще рассказывали о странном колдуне, что был взят воеводой к себе на службу.

Все

это вкупе с обещаниями о едва ли не райской жизни после победы открывало перед воинством Голицына любые ворота. В одних крепостях гарнизоны, соблазнившись красивыми посулами, сами сдавалась на милость победителя, в других крепостях это делали местные жители. Почти везде одетого, как царевича, Дмитрия встречали громкими здравницами, подносили хлеб-соль. Ну, естественно, он и не скупился на новые обещания про подати, про свободную землю, про богатые пушниной леса, про соляной промысел. Едва ли не каждому человеку обещалось что-то свое — богатой, хорошее и доброе.

В какой-то момент, во время очередного застолья с открывшими ворота горожанами, он сравнил себя с кандидатом в депутаты изсвоего времени, обещавшим избирателям все блага земные и небесные. Ведь он не делал ничего нового, не изобрел какого-то особенного способа. Просто говорил то, что от него хотели услышать.

— … А хотите варить соль беспошлинно и безнадзорно? — кричал он подвыпившей толпе, рассевшейся за длинными столами на городской площади. Огромная масса людей тут же отозвалась оглушительным одобрительным ревом. Конечно, хотели! Не дураки же они, в самом деле?! — Будет вам такая милость, как на троне окажусь! А желаете пушниной торговать, как вздумается? — раздался еще больший рев. Многие даже с мест повыскакивали от возбуждения и желая еще как-то выразить свое желание. — И эта привилегия будет вам дарована!

В новом городе история повторялась с точностью до запятой. Накрывались столы, выкатывались бочки с водой, которая тут же оказывалась каким-нибудь алкоголем, и начиналось гуляние. Дмитрий же во время все этого налево и направо раздавал обещания, одно краше другого.

— … А недоимки прощать буду! Плохо, когда последние соки из простого люда тянут! — орал он, перекрикивая толпы. Сидевший рядом с ним Василия Голицын все чаще и чаще начинал морщиться. Ведь, обещания Дмитрия начинали попахивать антифеодальными. Так дело может и до богачей дойти. — Всем недоимки прощу! Все отобранные земли назад верну! Никого не обижу!

Города, крепости и остроги, один за другим признавали его своим государям. Москва становилась все ближе и ближе, а никакого противодействия им и в помине не было. Казалось, Нарышкины, сидевшие в столице, были настолько растеряны, что не знали, как быть дальше. А может и сбежали уже давно на север, в Новгород, или к ляхам.

Воинство Голицына давно уже расслабилось. Казаки забыли, когда выезжали в разведывательный поиск. Войны сильно обросло барахлом, который с трудом помещался в огромном обозе. Многие даже брони уже не надевали, складывая всю эту тяжесть в телеги. Пьяных было столько, что дороги за ними были усыпаны храпящими телами. Рядом постоянно кружились какие-то цыгане, скоморохи, гулящие девки. Словом, войско, теряя дисциплину, постепенно превращалось в самый натуральный сброд.

В конце концов, их и подловили.

В один из дней, когда войско еще только неспешно вытягивалось из какого-то городка, прямо к Голицыну подлетел бледный, как смерть, всадник на взмыленном черном жеребце. Пуча от возбуждения глаза и попеременно тыкая руками в сторону востока, он рассказывал о большом московском войске, что поджидало их на поле.

— Доигрались, б…ь! — с чувством выругался Дмитрий, услышав о почти двадцатитысячном войске противника. Казалось бы, немного, но им должно было с лихвой хватить и этого. — Проспали…