Адский дом
Шрифт:
— Стало быть, вы не признаете жизни после смерти, — продолжала настаивать Флоренс.
— Это любопытная идея, — сказал Барретт. — У меня нет против нее никаких возражений, пока от меня не требуют поверить в концепцию общения с так называемыми «живущими после смерти».
Флоренс печально посмотрела на него.
— Вы говорите так, несмотря на то, что сами слышали на сеансах всхлипы радости?
— Я слышал подобные всхлипы и в психбольницах.
— В психбольницах?
Барретт вздохнул.
— Я никого
— Это неправда, — упрямствовала Флоренс. — Если бы это было так, все попытки общения с духами давно бы закончились. А они не закончились и продолжаются на протяжении веков.
Она пытливо посмотрела на Барретта, словно пытаясь понять его точку зрения.
— Вы называете это любопытной идеей, доктор. Но, конечно же, это нечто большее. А как же религии, принимающие идею о жизни после смерти? Разве не сказал апостол Павел: «Если мертвые не воскреснут, то и вера наша тщетна»?
Барретт не ответил.
— Но вы не согласны, — констатировала очевидное Флоренс.
— Не согласен.
— И можете предложить какую-то альтернативу?
— Да. — Барретт с вызовом встретил ее взгляд. — Альтернатива гораздо интереснее, хотя она сложнее и требовательней, а именно — подсознательная сущность, это обширное, скрытое пространство человеческой личности, которое, как айсберг, лежит ниже так называемого порога сознания. Вот где таится колдовство, мисс Таннер. Не в умозрительном царстве жизни после смерти, а здесь, сегодня, это вызов нам самим. Неоткрытые тайны человеческого многообразия, инфракрасные возможности нашего тела, ультрафиолетовые возможности нашего сознания. Вот альтернатива, которую я предлагаю: расширенные способности человеческого организма, которые еще не установлены. Способности, которые, я уверен, и становятся причиной всех этих парапсихических явлений.
Флоренс помолчала, а потом улыбнулась.
— Увидим, — сказала она.
Барретт кивнул.
— Да, увидим.
Эдит оглядела обеденный зал.
— Когда был построен этот дом? — спросила она.
Барретт посмотрел на Фишера.
— Вы не знаете?
— В тысяча девятьсот девятнадцатом, — ответил тот.
— Из некоторых сказанных вами сегодня слов у меня сложилось впечатление, что вы кое-что знаете о Беласко, — сказал Барретт. — Может, расскажете? Было бы не лишним, — он подавил улыбку, — знать нашего противника.
«Забавляешься? — подумал Фишер. — Тебе будет не до забав, когда Беласко и прочие примутся за дело».
— Что вы хотите узнать? — спросил он.
— Все, что вы можете рассказать, — ответил Барретт. — Общее описание его жизни может оказаться полезным.
Фишер налил себе еще чашку кофе, поставил кофейник на стол и, обхватив руками чашку, начал рассказ:
— Он родился в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, незаконный сын Майрона
— Почему он взял фамилию материй? — спросил Барретт.
— Сандлер был женат, — сказал Фишер и, помолчав, продолжил: — О его детстве ничего не известно, не считая отдельных эпизодов. В пять лет он повесил кошку, чтобы посмотреть, оживет ли она для второй из своих девяти жизней. Когда она не ожила, он рассердился, разрубил ее на куски и выбросил их из окна спальни. После этого мать прозвала его Порочным Эмериком.
— Я полагаю, он воспитывался в Англии, — вскользь заметил Барретт.
Фишер кивнул.
— Следующий подтвержденный эпизод — нападение с сексуальными намерениями на младшую сестру, — продолжил он.
Барретт нахмурился.
— И все будет в том же роде?
— Он прожил не образцовую жизнь, фактор, — язвительно проговорил Фишер.
Барретт поколебался.
— Ладно, — сказал он и посмотрел на Эдит. — Ты не возражаешь, дорогая?
Эдит покачала головой, и он взглянул на Флоренс.
— Мисс Таннер?
— Нет, если это поможет что-то понять, — сказала та.
Барретт сделал знак Фишеру, прося его продолжить.
— После этого нападения сестра два месяца пролежала в больнице, — сказал Фишер. — Не буду входить в детали. А Беласко отправили в частную школу — в то время ему было десять с половиной лет. Там его много лет обижали, особенно досаждал один учитель-гомосексуалист. Позже Беласко пригласил его на недельку в свой дом, и к концу этого срока уже ушедший на пенсию учитель вернулся домой и повесился.
— А как Беласко выглядел? — спросил Барретт, стараясь направлять рассказ Фишера.
Фишер погрузился в воспоминания и через некоторое время процитировал:
— "Зубы как клыки хищника. Когда он обнажает их в улыбке, создается впечатление рычащего зверя. Лицо белое, так как он ненавидит солнце и избегает выходить на улицу. Удивительно зеленые глаза, которые словно обладают каким-то внутренним светом. Лоб широкий, волосы и коротко подстриженная бородка черные как смоль. Несмотря на красоту, лицо его пугает — это лицо некоего демона, принявшего человеческий облик".
— Кому принадлежит это описание? — спросил Барретт.
— Его второй жене. Она покончила с собой в двадцать седьмом.
— Вы помните это описание дословно, — сказала Флоренс. — Наверное, перечитывали его много раз.
Фишер хмуро улыбнулся.
— Как сказал доктор, надо «знать противника».
— Он был высокий или нет? — спросил Барретт.
— Высокий. Шесть футов пять дюймов. Его прозвали Рычащим Гигантом.
Барретт кивнул.
— Образование?
— Нью-Йорк. Лондон. Берлин. Париж. Вена. Ни одного специализированного курса. Логика, этика, религия, философия.
— Мне представляется, достаточно, чтобы дать рационалистическое объяснение его действиям, — сказал Барретт. — Свои деньги он унаследовал от отца, не так ли?