Адский поезд

Иван Элтон

Если бы под струи этой воды попал человек, он бы тотчас скончался.

Время от времени услугами Листиков пользовались черные колдуны, и это были мастера куда более сильные, нежели служители вуду. Они вызывали листики из иного мира и направляли их на жертвы. Внешняя смерть происходила достаточно быстро. Истинная — очень долго. Листик затягивал душу в черный водоворот, и там начиналось продолжительное разрушение.

Костя глубоко вдохнул.

У них был полный контакт.

Саша

открыл дверь и осмотрелся.

— Кажется, никого, — произнес он.

— Да, там точно никого нет, — ответил Костя.

— Отлично. Йо, начинаем наш забег.

— Не спеши, — сказала ему Аня.

— О Е!

Листик зашуршал. Он ощущал теплоту человеческого тела. Он ждал. Он готов был стелиться у ног жертвы, только бы заполучить ее в пищу.

Он отдал бы все.

— Странный вагон, — сказал Саша.

— Почему?

— Не знаю.

— Сашь, не спеши.

— Я не люблю, любимая.

Костя усмехнулся.

Может быть, Петькин почувствовал это. Ведь бывают же моменты, где-нибудь на краю, когда в человеке включаются все дополнительные ресурсы. Открываются некогда спавшие органы чувств.

Слышится предупреждающий голос. Какая-та неведомая сила вдруг начинает руководить умом….

Но — может ли это помочь в том случае, когда вы — в аду?

Послышался чмок. Саша поцеловал бывшую костину подругу в лоб.

— Скоро приедем, — сказал он ласково, — и все будет позади. Представляешь?

— А куда мы приедем?

— Ну как куда?

— В Сочи?

— Да. Конечно. В Сочи.

— Ты меня любишь?

— Да. Конечно.

— И я тебя люблю.

— И-ы-у-к, — сказал Ынжац.

— А-р-е-у, — ответил ему Костя.

Сначала он и сам не сообразил, что это значило. Однако, очень скоро к нему понимание. И, как оказывалось, он общаться мысленно.

Он понимал, что началась трансформация. Его зрение смотрело во все стороны, и даже — за горизонт. И там — земля обрывалась.

Это был великий провал.

Окончание мира.

Дальше не было даже ада. Однако, существа, которые там водились, были напрочь лишены логики. Им нельзя было существовать. Это отрицало все, даже антилогику черных пространств.

Он вздохнул. Воздух приятно пощекотал легкие. В глазах поплыли круги — он закричал. Но крика не было слышно — вместо этого протяжно, страшно, пропел поезд.

— Мне страшно, — сказала Аня.

Костя улыбался. Но этого никто не видел.

— Ничего, ничего, — отвечал Саша.

Костя потрогал голову. На его черепе появились скромные, но отчетливые, бугорки. Он улыбнулся. Новая жизнь только начиналась.

Она начиналась с боли.

Обед.

Он дернул лучи мыслей. Листик сорвался с места

и поплыл в пространстве. Голод вокруг него сиял, и от этого света все погибало. Когда он шел по черным пещерам в горах, мхи и лишайники превращались в прах.

Листик.

Это была страшная глубина, и здесь, в расщелинах, водилось множество голодных тварей. Заметив движение, они не раздумывая рванулись, но лучше бы они этого не делали. Черная была убита другой черной плотью. Послышался голос смерти.

Музыка ада.

— Но у тебя есть выбор, — услышал Костя, — и он всегда появляется в такие моменты. В кабине локомотива действительно находятся все необходимые приборы. Им никто не управляет. Локомотив идет автоматически. Вы можете сбежать в свой мир, и у тебя есть, еще есть возможность, спасти своих друзей и остаться человеком.

— Для чего ты это говоришь? — спросил Костя.

— Я всегда это говорю.

— Хорошо. А были те, кто вернулись?

— Конечно. В мире нет ничего невозможного.

— А ад?

— Ад также логичен. У тебя несколько секунд.

— Но я не могу принять решение за несколько секунд.

— У тебя нет выбора.

— Вспомни, каким был дом.

— Я помню.

— Я считаю.

— Хорошо, хорошо.

— Ну же…..

— …….

— Может быть, наше общение было напрасным?

— Нет.

— Нет?

— То есть, да.

— Да?

— Да.

— Так да или нет?

— Я не…..

— Говори, или я оставлю тебе летать в пустоте!

— Я чувствую голод!

— Хорошо.

— Я очень голод.

— Очень хорошо.

— Так……

— Я остаюсь….

— Еще раз!

— Я остаюсь!

— Я слышу музыку, — сказала Аня.

— Не слышу, — ответил Саша.

Он дернул ручку и открыл дверь. Грохот колес усилился. И — никакого намека на музыку. Он обернулся. Аня была рядом. Ынжац почему-то отошел в сторону и, как будто, никуда не спешил. Костя же еще больше никуда не спешил, находясь в противоположном конце вагона.

— Слышишь? — спросила Аня.

— Нет.

— Прислушайся.

— Да нет же.

— Гм. Я очень громко слышу.

— Громко?

И тут он услышал. Это был торжественный, какой-то совершенно невозможный, оркестр. С одной стороны, это был джаз. С другой — симфония. В третьих — в нотах музыки было что-то страшное, что нельзя было выразить словами.

Петькин повертел головой по сторонам, пытаясь сообразить, откуда же берется музыка. Однако — источник ее отсутствовал.