Адвокат Империи 3
Шрифт:
Я на пару секунд прервался, чтобы дать ей осмыслить сказанное и продолжил.
— Более того, чтобы ещё больше показать свою настроенность на то, что он готов пойти навстречу обвиняемой, прокурор, возможно, заявит, что готов снизить срок заключения в случае обвинительного приговора. Всё вместе это создает ложный образ для присяжных. Он будет упорствовать, что её вина требует признания вне всяких сомнений.
Судья выслушала меня. Ответила не сразу, потратив почти минуту на то, чтобы свести вместе всё, что я ей
— Слишком шатко, Рахманов. Это всё не более чем гимнастика для ума и догадки. Безосновательные, я замечу. Хорошо. Допустим, только лишь допустим, что вы правы. Что это меняет? С чего вы взяли, что я должна вам тут как-то помогать, чего, скажу сразу, я делать не планирую.
Вот он. Этот шаткий момент между согласием и отказом. Либо мне удастся убедить её, либо нет.
— С того, ваша честь, что это далеко не всё, — ответил, доставая из рюкзака новую папку с документами и мысленно поблагодарив себя любимого за то, что после того случая с Розеном взял за правило «всё своё носить с собой». На ошибку можно списать один раз. Дальше только глупость. — Взгляните на это…
— Всем встать! — громко заявил пристав, и мы поднялись со своих мест.
Судья вошла в зал и прошла мимо нас и трибуны присяжных к своему месту. Заняв его, она посмотрела на нас, на несколько секунд задержав взгляд на мне.
— Защита и обвинитель, подойдите, — произнесла судья.
Мы с Мариной не стали заставлять себя ждать и направились к судье. Стрельцов последовал за нами. Как и вчера, сейчас от него шло спокойствие. Как у человека, полностью уверенного в своих силах.
Ну что ж. Посмотрим, посмотрим.
— Итак, насколько мне известно, обвиняемой была предложена сделка, — негромко сказала судья и посмотрела на прокурора.
— Да, ваша честь, — кивнул Стрельцов. — К сожалению, обвиняемая…
— Ваша честь, мы подаём ходатайство на запрет любых дальнейших упоминаний о предложенных сделках с правосудием для подзащитной, — перебив Стрельцова, заявила Марина.
Вслед за словами судье была передана папка с уже подготовленными бумагами.
— На каком основании? — тут же взвился прокурор, но я его быстро осадил.
— Мы не хотим, чтобы это поспособствовало формированию неправильного образа относительно неё у присяжных, — спокойно произнёс я, глядя ему в глаза сквозь стёкла его очков. — Желание нашей подзащитной добиться справедливого решения в отношении себя не означает наличие преступных намерений.
В десятку. Боже, мужик — кремень. Ни единый мускул не дрогнул. Но эмоции его выдавали. Я был прав.
— Это, интересно, каким таким образом? — произнёс он, сдерживая рвущиеся наружу эмоции.
— Просто мы стараемся предусмотреть все возможные опасности для нашей подзащитной, — с мрачным удовлетворением бросила ему в лицо Марина, даже не пытаясь скрыть своего
И Стрельцов это заметил.
— Ваша честь, это просто…
— Ходатайство удовлетворено, — перебила его судья, бросив в мою сторону короткий взгляд. — Я запрещаю сообщать любые упоминания о предложенных обвиняемой сделках со следствием. Обвинению это понятно?
— Да, ваша честь, — поморщился прокурор.
— Благодарим, ваша честь, — сказал я, чуть склонив голову в знак благодарности.
— На этом всё?
И при этом смотрела прямо на меня, словно ожидала, что я сейчас что-нибудь скажу.
А не скажу. Да, вот такой вот я гад. Ещё не время. Нужно ещё немного…
— Что ж, тогда, раз с этим покончили, думаю, мы можем начать. Можете вернуться на свои места.
Мы так и поступили. Проходя мимо Яны, я не удержался и подмигнул ей, получив в ответ короткую, полную надежды улыбку. Заодно перед тем, как усесться на свой стул, нашёл глазами Петра. Репортёр сидел на одном из дальних рядов, держа в руках смартфон.
Судья дождалась, пока мы займём свои места, и только после этого объявила заседание открытым…
— Ваша честь, — сразу же встал прокурор, едва отгремело эхо от удара судейского молотка. — Я хочу заявить нового свидетеля.
— Протестую ваша честь, — тут же встала Марина. — Защита не получала уведомления о том, что обвинение хочет представить нового свидетеля…
Я не обращал на неё внимания. Вместо этого сидел и смотрел на Стрельцова. Ну же, давай. Скажи это. Я же знаю, что других вариантов у тебя нет. Если я вконец не разучился разбираться в людях, то уверен, что против закона ты не пойдёшь, а значит…
— Ваша честь, к сожалению, я не мог сделать этого по объективным причинам…
— Это по каким же? — резко перебил я его, даже не потрудившись встать со стула, и успел мельком заметить скользнувшее по его лицу злое выражение.
— К сожалению, я не смог заявить его раньше, так как свидетель согласился дать показания буквально этим утром. — Стрельцов обернулся, указав рукой на сидящую в зале суда женщину лет сорока или около того. — Мой свидетель готов показать суду и присяжным, насколько…
Тут слово взял уже я, нагло перебив прокурора.
— Протестую, ваша честь, — произнёс, вставая со стула. — Свидетель не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу.
— Ты не можешь этого знать! — уже куда более эмоционально рявкнул Стрельцов, резко повернувшись в мою сторону.
— А мне и не нужно. — Я повернулся к судье. — Ваша честь, прокурор хочет привести в качестве своего «неожиданного» свидетеля человека, тем или иным образом пострадавшего от наркотиков, якобы связанных с подзащитной, и тем самым оказать эмоциональное давление на присяжных. Данный свидетель — это исключительно манипуляция и попытка затягивания процесса.