Адвокат Империи 7
Шрифт:
— Потому что заслужил, — коротко ответил. — Я поступил как последняя скотина…
— Это да, — кивнул он, но тут же пожал плечами и расстроенно вздохнул. — Но ты был прав. Во всём. А я повёлся… как идиот. Какой же я дебил….
В его словах звучала такая горечь, что мне аж не по себе стало.
— Забей. В первый раз узнавать такое всегда больно. И уж лучше так, ценой моей пострадавшей морды и твоих пальцев. Поверь мне. Если бы она окончательно закрутила тебе мозги, то потом бы всё было бы куда хуже.
И я знал, о чём говорил. Такие засранки умели
У меня этот опыт был. Опыт — он ведь такой, на ошибках вырабатывается.
Так что я ему соврал. Ради того чтобы он пережил это столь легко, я бы с лёгкостью согласился получить по морде ещё раз.
Лучшие друзья и не такого стоят, а гораздо, гораздо большего.
Глава 15
— Тут ничего нет.
— Значит, плохо искала, — раздражённо бросил я. — Проверяй дальше.
— Да я уже трижды эти заметки прочитала! — с чувством вспылила Настя. — И ты сам их видел. Там ничего нет! Обычная хвалебная статья…
Дальше я её уже не слушал. Пётр выполнил своё обещание. По крайней мере, частично. Он прислал мне материалы по статье, которая готовилась для выпуска «Вестником» о приюте. Та самая, которую готовил лично редактор и которую так и не закончил, скончавшись от инфаркта.
Проблема заключалась в том, что, как и сказала Настя, ничего интересного там не было. Обычная и довольно хвалебная статья. Точнее, наработки.
Я сначала даже удивился и позвонил Петру, на что получил ответ — это всё, что есть в архивах. Нет, страшной истории о жутком приюте там не было. Да, он хорошо посмотрел.
Гадство.
Ладно хоть оставалась надежда, что материалы по жене Громова будут интереснее. Пётр всё ещё искал их. Поиски затруднялись тем, что они записи существовали исключительно на физических носителях. На бумажках, короче. А архивы у такого издания, как «Вестник», могли быть огромные. Даже у нашей фирмы они имелись и не в единственном экземпляре.
— Бред какой-то, — пробормотал я, потирая глаза. — Как так может быть, что, с одной стороны, у нас едва ли не концлагерь, а с другой — детский сад «Ромашка» с улыбками и цветочками?!
Сбоку повеяло неуверенностью.
— Саша, а ты не думал, что всё это может быть…
— Чем?
— Ну, тебе не кажется, что она могла это просто… ну не знаю, выдумать, например? — медленно проговорила Анастасия.
Я повернул голову в её сторону.
— Насть…
— Подожди, — торопливо попросила она. — Я понимаю, ты не согласен, но подумай сам. Разве стал бы Меркулов встречаться с нами без своих юристов, если бы такое там происходило на самом деле? Вспомни приют. Ту девушку, которую мы видели. Я понимаю, что это звучит банально, но картинка не вяжется с описанием. Совсем.
— Она и не обязана с ним вязаться, — буркнул я. — Это только в плохих фирмах существуют зловещие приюты и психиатрические больницы. В реальности
— Которым, заметь, они не страдают, — моментально вставила Настя и продолжила аргументацию. — Ты же тоже видел огромное количество грантов. Хочешь сказать, что там действительно происходит всё, что нам рассказала Котова, и этого никто до сих пор не заметил? За столько лет? Ну это же глупость, разве нет? Да даже наш фонд, который выписал им вексель на круглую сумму, должен был провести как минимум несколько проверок перед этим.
— К чему ты ведёшь? — спросил я.
Она замялась. Ей явно не очень хотелось это говорить. Или, возможно, вступать в конфликт по этому поводу со мной.
— А что, если она всё это действительно выдумала? — предложила она. — Что, если у неё…
— Беда с башкой? — язвительно предположил я. — На это намекаешь?
— Психические проблемы могут проявляться по-разному, — уклончиво ответила Лазарева. — Диссоциативное расстройство на базе травматического опыта могло спровоцировать у неё неправильное восприятие реальности. Например, то, что на самом деле было помощью, она воспринимала как насилие над собой…
Я нахмурился.
— Ты откуда это вообще взяла?
— Почитала несколько работ по психологии после нашей первой встречи с Котовой и визита в приют. Саша, я хочу сказать, существует вероятность, что у неё действительно есть проблемы с, прости если это прозвучит слишком резко, головой. Преувеличение, как и прямой вымысел, может быть защитной реакцией психики.
Мда-а-а-а. Ладно. Я всегда говорил, что она умная. Но только это не значит, что она права. В отличие от меня, Настя не может чувствовать чужие эмоции. Она не видела реакцию Елизаветы, когда я едва не прикоснулся к ней и…
Стоп.
А как, собственно, мои способности взаимодействуют с чужими эмоциями? Как вообще психические расстройства отражаются на эмоциональном фоне? В плане моего дара, разумеется. Ответа на этот вопрос у меня нет. Хотя бы просто потому, что психов я в друзьях не держал. Из таких знакомств разве что только дегенерат Волков, но там всё было густо замешано на пробившем любые потолки чувстве собственной важности и мании величия и… а потом я его эмоции и вовсе не мог читать.
Так. Стоп. Нет. Я уже начинаю думать, как Настя. Если продолжу, то поставлю Лизу из позиции «моя клиентка, которой требуется помощь» в позицию «сумасшедшая». Меня такое не устраивало.
— Нет, Насть. Я не согласен.
— Саша, я же не утверждаю, что всё именно так. Лишь стараюсь рассмотреть возможные варианты и…
— Нет никаких других вариантов, — отрезал, вставая с кресла. — Она наша клиентка, и я не собираюсь делать из неё сумасшедшую только потому, что мы натолкнулись на проблему в её деле. Я всё сказал. Пойду поем.
С этими словами я направился на выход из отдела. Надо было пройтись и подумать. Хорошенько подумать.
Пройдя по коридору, я вызвал лифт. Спущусь и перекушу, а то на голодный желудок голова, похоже, плохо работала.