Адвокат империи
Шрифт:
Говорил он всё это с явным наслаждением и удовольствием. Смакуя каждое слово. Сразу видно, у мужика целеустремленность, как у старого злобного бульдога. Такой вцепиться тебе в задницу и будет висеть на ней на чистой злости даже тогда, когда у него кончатся силы. Ему плевать на то, что будет с ним самим. Лишь бы отомстить тому, кто позволил себе думать о том, что мог безнаказанно пятнать его гордость… нет, даже не гордость. Гордыню.
В кабинете повисла молчаливая, тяжёлая тишина. Мы спокойно смотрели на Штейнберга,
Лишь бы башку мне оторвать.
— Ты ведь понимаешь, — тихо и крайне угрожающе проговорил Лазарев, — что после всего этого тебя конец? Я тебя похороню.
— Ты? — злобно улыбнулся Штайнберг. — Ты третий сын своего отца. И вряд ли когда-нибудь получишь шанс занять его место. Или, думал, что одно имя твоего папочки будет для тебя волшебной палочкой? Утри слюни, сопляк! Штайнберги никогда и не перед кем ни склоняли голову. Хоть граф, хоть князь! Тем более какой-то высокородный сынок без прав на наследование!
Он наклонился к Роману, глядя тому в глаза.
— Да я лучше сдохну, чем буду расшаркиваться перед тобой!
Ну, вот все мои догадки и подтвердились.
Я посмотрел на Лазарева и спросил.
— Ну, как думаешь? Достаточно?
— Более чем, как по мне, — со злым довольством произнёс сидящий рядом со мной Лазарев.
Штайнберг удивлённо моргнул, явно не понимая, почему так резко изменился тон разговора. Его взгляд метался, между нами, так что я не стал слишком уж долго мучать нашего барона.
Достал из кармана диктофон, нажал на кнопку, перемотав запись и включил её.
— … ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ТО, ВИНОВНА ОНА ИЛИ НЕТ! — зазвучал из динамика голос барона. — Я сделаю так, чтобы эту девку посадили…
— Мне кажется, или это очень похоже на то, что его благородие хочет использовать священную обязанность присяжного в суде для сведения личных счетов? — спросил я своего начальника и тот не без удовольствия кивнул.
— Да. Очень даже похоже.
— Если не ошибаюсь, то за это полагается очень тяжкое наказание…
— От шести до пятнадцати лет, — кивнул Лазарев. — Даже титула могут лишить. Не факт, конечно, но можно добиться и этого. Упирать на то, что этот человек порочит свой титул, страну и государя.
— Но может быть и больше, — тут же добавил я, посмотрев на покрывшегося красными пятнами от злости Штейнберга.
— Будет больше, — железным тоном сказал Лазарев, не сводя глаз с барона. — Уж я об этом позабочусь.
— Поганые ублюдки… — только и произнёс он, не способный на что-то большее. Судя по лицу, до него наконец начало доходить, то, что случилось.
— Да, — согласился я. — И только что, эти самые ублюдки взяли вас за яйца. Попробуете
— А я лично приложу все силы, чтобы от твоего имени в истории потом не осталось даже упоминания, — добавил Лазарев, поднимаясь из кресла. — Поверь мне, я могу быть очень и очень упорен. Так что лучше просто уйдите из состава по какой–нибудь благовидной причине. Потому, что в противном случае, любые проблемы, которые ранее доставил тебе Рахманов покажутся просто крохами того ужаса, который смогу устроить я.
— Всего хорошего, ваше благородие, — попрощался я с ним, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе. — А фотографии можете себе оставить. Всё же ракурсы, там, отличные.
Мы покинули его кабинет и пошли в сторону лифтов.
— Признаю, ты меня удивил, — негромко сказал Роман, пока мы спускались на лифте в подземный паркинг. — Я не верил в то, что он отмахнется от снимков.
— Я хорошо разбираюсь в людях, — пожал я плечами.
— Но, предугадать, что он вот так вот плюнет на любой потенциальный урон для его репутации… — он улыбнулся и подмигнул мне. — Молодец, Рахманов.
— Спасибо, — даже не пытался я скрыть своё довольство. Правда уже через пару секунд стал куда серьёзнее. — По поводу ваших с Изабеллой отношений…
— Это правда. Но обсуждать я это не собираюсь. И уж точно не с тобой…
О, ну уж нет. Я не собирался просто так оставлять эту тему.
— Ты ведь не хуже меня понимаешь, что этот кретин был прав. Твоя связь…
— Никто об этом не знал…
— Издеваешься?
— Не должен был знать, — отмахнулся Лазарев, лишь слегка изменив свой ответ. Лифт открылся, и мы вышли на подземную парковку, где нас уже должна была ждать машина. — И я уже сказал, что это не твоё дело.
А ещё я вдруг ощутил эмоции. Злость. Гнев. И холодную, острую, как бритва целеустремленность. Эмоции прекрасно передавали выражение на лице Лазарева, едва только разговор коснулся этой темы.
— Вообще-то, моё, — отрезал я и неожиданно поморщился, будто от головной боли. Странное чувство. Будто что-то кольнуло. — Если это может помешать тебе…
Я сделал ещё один шаг и меня осенило! Стоп! Это же не мог быть идущий рядом со мной Лазарев! Я не могу его читать…
— Не помешает, — резко бросил он. — Я уже сказал тебе, что…
Что именно он собирался мне сказать, я так и не узнал.
Вместо этого Лазарев резко развернулся и толкнул меня в грудь с такой силой, что я улетел в сторону стоящих у стены автомобилей. А сам в тот же момент кинулся в другую сторону.
Впрочем, возмущаться на этот момент я не стал. То место, где мы стояли… я даже не знаю, как это описать. Такое ощущение, что на него сверху упал невидимый молот, метра два в диаметре. В бетонном покрытии парковки появилась круглая воронка в пару метров.