Адвокат вампира
Шрифт:
Лошадь спокойно шла по ровной дороге, Джеффри не смотрел наружу: это зрелище сложно было назвать занимательным даже в летнюю пору, что уж говорить о зимнем вечере, когда все мысли лишь о скорейшем возвращении домой к теплу камина и сытному ужину. И слишком поздно он заметил, что кэб свернул не туда.
– Что происходит? – требовательно спросил Джеффри, однако возница его не слышал или же сделал вид, что не слышит.
Колеса скрипнули в последний раз, лошадь остановилась. Джеффри толкнул дверцу и понял, что она не поддается. Он потянулся к противоположной дверце, привалившись к которой спал Бартоломью Филд, но усилие оказалось бесполезным. Они оба в ловушке! Безумный кэбмен запер их
Он в отчаянии заколотил кулаками в разделяющую их стену, еще пару раз пнул ногой дверцу – все бесполезно. Привалившись спиной к спинке сиденья, он попытался перевести дух и унять сердцебиение, как вдруг на крышу кэба что-то свалилось, заставив повозку покачнуться. Еще один глухой удар, гораздо слабее, потом еще один, и вдруг прямо в окно заглянуло лицо, сверху вниз. Свисали концы распутавшегося шарфа и давно не стриженные грязные патлы, но пойманный в ловушку человек не мог отвести взгляда от горящих глаз, желтых, с узкими звериными зрачками, и от жуткой клыкастой улыбки, словно распоровшей лицо пополам.
Что-то щелкнуло, и дверца распахнулась, но прежде чем Джеффри успел сделать хоть одно движение, длинная рука метнулась внутрь, ухватила его за пальто с невероятной силой и выбросила из кэба. Падая, он больно ушибся, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы разогнать внезапно сгустившуюся перед глазами черноту. Помотав головой, он попробовал встать на четвереньки и перевернуться.
В этом переулке не было фонарей, но почти полная луна давала достаточно света, чтобы Джеффри рассмотрел темнеющий в стороне кэб и шевелящийся сгусток на его крыше. Возница перевесился через край, заглядывая внутрь повозки, затем нырнул туда, чтобы через пару секунд вновь взгромоздиться на крышу, уже с грузом. Выпрямившись во весь рост, он поднял над головой что-то длинное и швырнул на землю. Предмет упал почти рядом, Джеффри подался вперед, пытаясь рассмотреть, и с ужасом отпрянул – перед ним был Бартоломью Филд, и его лицо смотрело вверх, хотя тело лежало на животе. Словно парализованный, молодой человек был не в силах ни сдвинуться с места, ни даже позвать на помощь – язык беззвучно шевелился в пересохшем рту.
Кэбмен спрыгнул, мягко приземлившись на ноги с невозможной для любого человека ловкостью, приблизился и присел на корточки. Его рука нырнула в карман пальто Джеффри, зашарила там, потом в другом кармане, вытащила бумажник и часы. Обычный грабитель?
– З-забирайте, – прохрипел он. – Забирайте все. Только, молю Богом…
Грабитель расстегнул бумажник, пошелестел банкнотами, закрыл и спрятал в карман пальто. Снова склонился над жертвой и, схватившись за ворот, рывком вздернул человека в воздух, держа одной рукой на весу без малейшего усилия. Что же это за существо?
Кэбмен поднял свободную руку, в которой блеснули в свете луны отобранные карманные часы.
– Беги, – прорычал он, щелкнув ногтем, гораздо больше похожим на коготь, по стеклу в нескольких делениях от минутной стрелки. – Даю тебе десять минут.
С этими словами он разжал пальцы и вернулся к повозке. Снова невероятный нечеловеческий прыжок с места – и он оказался на крыше кэба.
– Беги-и-и!!! – крикнуло это существо и расхохоталось, подобно гиене.
Кое-как встав на ноги, Джеффри Кэмпбелл побежал. Его шатало и бросало в стороны, несколько раз он падал, но продолжал бежать. А в спину ему летел звериный вой.
Негромко хлопнула входная дверь, послышались легкие шаги, потом шорох и снова хлопок, но уже другой двери. Игорь оторвался от написания письма, опустил перо в чернильницу и встал из-за стола: вернулся хозяин.
Аурель Аттила возлежал на оттоманке в гостиной, заложив руки за голову и без малейшего
Игорь забрал пальто, подобрал оба сапога и вышел в прихожую, одарив при этом молодого хозяина полным укора взглядом, который разбил бы броню самого жестокого сердца, заставил устыдиться, раскаяться и сразу же приступить к искуплению прегрешений. По Аурелю этот взгляд скользнул и осыпался прахом.
Повесив пальто, Игорь занялся сапогами.
В уходе за гардеробом и обувью господина он не доверял прислуге лучшего в городе отеля, как и во всем остальном, настаивая на личном надзоре за выполнением самых пустячных заданий. Горничные побаивались Игоря, стараясь без необходимости не попадаться на глаза уродливому слуге иностранного аристократа из номера люкс. Зато и особого отношения к себе постоялец не требовал, кроме разве что извечного приказа «не беспокоить», и не скупился на чаевые.
Закончив, Игорь вернулся в гостиную. Аурель по-прежнему занимал оттоманку, но на плечи набросил узорчатый домашний халат, купленный за безумные деньги. По прибытии граф полностью обновил гардероб, посвятив первые два дня в Лондоне бесконечным походам по модным магазинам на Оксфорд-стрит и Стрэнде. Одно название сменялось другим, и в каждом магазине Аурель проводил не менее двух часов, занимая отдельную примерочную и успевая совершенно измучить и продавцов, и собственного слугу. Лондон прочно удерживал славу столицы мужской моды, гость чувствовал себя в своей стихии, помощники сновали туда-сюда, нагруженные разнообразными деталями одежды, а Игорь мечтал оказаться в родных горах, где вековую тишину нарушают лишь вой ветра да песни волков и фасоны не меняются уже несколько столетий.
Разумеется, он не позволял себе демонстрировать истинные чувства: ни словом, ни намеком, ни лично молодому господину, ни в письме его отцу – он писал дважды в неделю, подробнейшим образом сообщая сперва о поездке по Европе, затем о пребывании в Англии.
– Ваше сиятельство изволит ужинать? – спросил он.
– Нет, я поужинал на приеме. – Молодой граф картинно промокнул уголки губ белоснежным кружевным платочком, на котором осталась пара маленьких кровавых пятнышек.
– Это может быть опасно! – нахмурился слуга.
– Ах, Игорь, оставь! Право слово, ты считаешь меня совсем несмышленышем или же думаешь, что я уподоблюсь дядюшке? Что за моветон! Моя еда отправилась домой в добром здравии и ровным счетом ничего не вспомнит о случившемся.
– В свете не принято…
– Не принято? Ха! – Аурель изящным движением вскочил на ноги. – Ты становишься похож на папа! – слово «папа» Аурель произнес в нос, на французский манер. – Он вечно переживает о том, что подумают прочие! Мне уже приелись простолюдины, – добавил он чуть тише. – Кроме того, здешнее светское общество чрезвычайно занимательно. Даже достойно быть описанным в сатирическом романе, чем я, когда у меня появится немного времени и вдохновения, возможно, и займусь. В самом деле, почему бы не посвятить себя писательству? Правда, Лондон мало способствует творчеству. Ах, если бы не эта странная неприязнь папа к Парижу! И почему он так упрям?