Адвокат вольного города 11
Шрифт:
Румянцев смотрел на всю честную компанию с любопытством, наворачивая простецкую, но сытную и вкусную пищу.
— А есть кофе? — Румянцев не был настроен ни на быструю проверку золота, ни на отдых.
— Есть свежий чай, — ответствовал дядя Ваня, — кофе только у казаков.
— Давайте чай.
Дядя Ваня налил нам чай, и мы вместе с чашками вышли в портово-торговую зону города, и я выгулял Румянцева к реке, показал в силуэты предгорий на закате.
Периодически граф спрашивал о состоянии дел у своих подчинённых, судя по всему,
— Ну, как, процесс идёт?
— Да. Признаться, были опасения, что золото не настоящее, что будет применена магия высокого пошиба, но наши технологи и маги подтверждают подлинность. Только форма, кубы… Очень странная.
— Я договорился с алтайцами, они провели ритуал, разовый и мы извлекли из недр золото. Из-за него на нас напали англичане и нанятые ими степняки.
— Отбились?
— Нет, отмахались только от отряда, что был тут под стенами, в остальном война продолжается.
— Ну, просите военной помощи у государя. Признаться честно, он Вам не откажет и Вам весьма симпатизирует.
— А как же… Мне говорили, что император мной и моими выходками недоволен.
— Это публично говорили? Так, чтобы чужие уши слышали?
— Ну… Да, так и было.
— Сие есть «ля политик»… Вы же делаете громкие и неблагородные поступки и заявления, публично обвиняете британцев, боретесь со степняками. Если Вы проиграете, то власти империи скажут, что никогда Вас не поддерживали. А если Вы преуспеете, то втащите на своих плечах и их интересы.
— Я на такое надеюсь. Вы будете общаться после отгрузки с государем?
— Да, буду докладывать лично.
— А могу я Вас просить передать личный подарок?
— Какой?
Я извлёк из кармана голубоватый необработанный бриллиант с биркой. У них у всех были бирки с номерами и вымышленными датами добычи, этот камень не был исключением. Камень не был самый большой из тех, что создал для меня элементаль, но все остальные были бело-прозрачными, а этот почему-то получился голубоватым.
— Он называется «Небо Алтая». Я прошу подарить его государю от меня лично и от народа каганата.
— Интересно Вы говорите, не от кагана, а от себя и народа. Вы не собрались тут устраивать республику? Впрочем, это меня не касается, я делаю своё дело.
— Нет, у нас конституционная монархия.
— Опасный эксперимент, так широким массам покажется, что можно и ограничить власть монарха.
— Моя конституция её только упорядочивает. Там в одной из первых статей написано, что власть кагана является незыблемой и абсолютной. У меня встречный вопрос. А на чём строится власть Петра Алексеевича?
— Ну, Вы спрашиваете!
— Спрашиваю. Не оспариваю, но спрашиваю.
— Она строится на власти дворянского сословия, того, что он управляет
— Стоп. Полшага назад. Что значит — управляет?
— Ну, то и значит, приказывает, велит, определяет как конкретные действия, так и общую политику.
— А откуда тот или иной министр знает, что конкретно этот человек — правитель?
— Он взошёл на престол и правит.
— Я хожу вокруг да около конкретного ответа на свои вопросы, Елисей Петрович. Его власть, как и британского или любого другого монарха зиждется на традиции, на том, что «так было всегда». Каждый чиновник знает, что так должно быть, хотя и без особой причины, просто по традиции. Но традиции не писаны, а я как юрист, люблю формализацию. Кстати, об этом, комплект документов на подпись у Вас?
— У Баранова, ближе к отгрузке подпишете. Говоря про традиции, Вы намекаете, что они могут измениться, а с ними изменится и статус монарха? В том числе, перестанет быть таковым?
— Предок упаси, я сам сторонник традиций, твёрдый монархист. Меня такие слова только пугают. Даже тут, в каганате я зацементировал статус кагана.
— Дээээ, мы все не революционэры, граф-найом. Но… Чтобы Вы понимали, дворянское сообщество, ту его часть, что посвящает себя государственным и гражданским делам, эта ситуация очень интересует и куда затея с конституцией выведет… Обсуждают, спорят.
— Ну, Вы им привет передавайте.
— А правду говорят, что Вы не были отличником учёбы?
— Не врут. Троечник, а запилил конституцию в отдельно взятой стране, ещё и министром стал.
— Ну, для троечника Вы вообще сильно продвинулись.
— Предок помогал, — неопределённо пожал плечами я.
— А раньше тут не было города? — осторожно спросил Румянцев.
— А этот вопрос, как вопрос о статусе монарха, опасный вопрос, такой, на который не хочется отвечать и не хочется, чтобы он поднимался.
— Ну что ж, все имеют право на свои тайны.
— Коммерческую тайну. Я не хочу Вас обидеть, но тут внедряется целая концепция регионального влияния, согласованная с государем.
Здорово, чуть что, переводить стрелки на императора, зная, что все его боятся и переспросить не могут.
— Ну да, сказывают, что Вы имели личный разговор и конституция принята после этого. Вы знаете тайну, которую не знают другие.
Реальная последовательность была иной, но спорить я ним не стал.
А он, словно хотел сказать что-то ещё, что-то важное, но после некоторых колебаний, смолчал.
Мы продолжили беседу на нейтральные темы, и Румянцев показался мне крайне образованным и разумным человеком, мы даже обменялись контактами, потому что его клан имел интересы в пошиве шуб и изделий из ценного меха.
— Вы можете поставить закупочную точку прямо в городе.
— А охотники к Вам захаживают? Или война вносит свои коррективы?
— Война влияет на всё.
— А если она затянется?