Адъютант палача
Шрифт:
– Предлагаю устроить засаду на развилке. Здесь основная ветка тракта сворачивает на север, — Денисов, два его помощника и мой унтер Павлов склонились над картой, по которой я водил карандашом, — Дождёмся, когда большая часть кавалерии пойдёт этот участок и начнёт поворачивать на тракт. Далее — забрасываем её арьергард и охрану главарей гранатами. Другой наш отряд делает то же самое, но с авангардом пехоты. Потом надо дать несколько залпов, создав у мятежников ощущение, что их атакуют большими силами. Поручик, вам придётся выделить мне часть своих людей. Также не помешают дополнительные ружья, дабы не тратить время на перезарядку.
– Резонно. А что потом?
– После залпов, используя неразбериху, вы атакуете кавалерию противника
Денисов ещё раз взглянул на карту, затем многозначительно хмыкнул.
***
Всё прошло примерно по плану. Только подготовка к засаде заставила меня понервничать. Сначала казаки устроили спор, кому спешиваться, и не хотели отдавать свои карабины. Далее пришлось бегать как угорелому между двумя отрядами, засевшими на расстоянии трёхсот метров друг от друга. Хорошо, что я предвидел подобную ситуацию и народ был более или менее готов. Но пришлось помучиться с казачками. Ещё и заморосивший неприятный дождик не добавлял мне хорошего настроения. Вдруг намокнет порох и не удастся сделать нормальный залп?
Но наконец вдали показался авангард противника, и все переживания как рукой сняло. Я впал в предбоевое состояние, которое было сродни небольшому безумию. Когда колонна конных воинов почти полностью свернула налево, я отдал команду. Ребята Чернова были наготове и сразу подожгли фитили гранат. Сначала раздался залихватский свист, а затем смертельные подарки полетели в сторону поляков. После серии взрывов я услышал, что второй отряд тоже начал действовать. Сразу даю команду стрелкам. Два залпа подряд, пусть и от двадцати человек — достаточно сильный аргумент на узкой лесной дорожке. Ещё я добавил интенсивности, всадив два барабана в сторону растерявшихся конных воинов. Свалка получилась знатная — ржание лошадей, крики, стоны раненых, звуки выстрелов — и всё это в клубах порохового дыма, который накрыл наши позиции.
Пока я перезаряжал револьверы, ко мне подбежал довольно улыбающийся Чернов. Махаю ему рукой и бегу по лесу параллельно дороге. Выскакиваем из зарослей, и чуть было не напарываемся на остановившихся кавалеристов. Сразу вскидываю револьвер и начинаю палить по неприятелю. Через некоторое время взрываются гранаты, и начинается новая какофония звуков. Улучив момент, начинаю орать во всё горло.
– Казаки!
Будто угадав со стороны мой манёвр, со стороны второстепенной дороги раздаётся громкое «ура». Если бы нам противостояла регулярная армия, то всё могло закончиться иначе. Но повстанцы в массе своей были людьми неподготовленными, и просто не смогли правильно сориентироваться. С учётом того, что по командирам мы стреляли в первую очередь, то отряд неприятеля запаниковал. Конница начала уходить по тракту на север, часть растерявшихся бунтовщиков сейчас рубили казаки Денисова. Охрану главарей мы перестреляли, а самих панов сейчас вязали мои люди. Обозники попрятались под телегами, кто-то рванул в лес. Что сейчас происходило с арьергардом отряда мятежников — не знаю. Но судя по редким выстрелам, там царила такая же паника, и народ разбегался по окрестным лесам.
Замечаю движение с противоположной стороны дороги и понимаю, что кому-то из командиров инсургентов удалось сбежать. Кричу Фредди, чтобы следовал за мной, и бегу по влажной и вязкой земле. Отпрыгиваю в сторону, увидев, что один из беглецов остановился. Раздавшийся выстрел доказал мою правоту. Несколько мгновений — и мой револьвер смотрит в круглые от страха глаза молодого парня. Выстрел, и я бегу за двумя оставшимися бунтовщиками. Сзади раздаётся громкое чавканье, перемежаемое немецкой бранью. Значит, Фридрих следует за мной. Следующего беглеца подстрелил именно немец.
– Стоять! — ору и одновременно делаю несколько выстрелов.
С беглеца слетела шапка, а сам он попытался сменить направление, поскользнулся и упал. Бью сапогом по попытавшемуся встать врагу и далее выворачиваю его руку с пистолетом. Подбежавший Фредди приставил свой ствол к виску инсургента, который, наконец, отпустил оружие и просто тяжело дышал. Я сам был готов выплюнуть лёгкие, которые быстро втягивали и выталкивали воздух, превращавшийся в пар. Постепенно удалось нормализовать дыхание, к этому моменту как раз подтянулся Янка.
Переворачиваю ногой человека в плаще и застываю, увидев перекошенное от ненависти лицо. Такое знакомое, можно сказать родное, очень похожее на моё, будь я старше лет на десять. Семь, машинально поправляю сам себя. Винцент Козелл-Поклевский — ближайший соратник Калиновского и, по совместительству, мой брат, старше меня на семь лет. Братец осунулся, глаза горят лихорадочным блеском, бородка немного неряшливая, но это именно он.
– Не ожидал? — произнёс Винцент, когда немного отдышался, — А я всё гадал, твой это голос или мне показалось. Ну как, доволен? Можешь отчитаться перед своими хозяевами, что поймал опасного бунтовщика. Поцелуешь господскую руку и наверняка получишь очередную медальку. Я слышал, что ты начал делать стремительную карьеру.
Последние слова братец буквально выплюнул, презрительно скривив рот. В принципе, мне всё равно до его кривляний. Первоначальное удивление прошло, да и было оно скорее реакцией прежней личности, периодически пробивающейся сквозь броню Коли Смирнова. Заодно решаю уточнить вопрос, который навеял плащ нашего семейного модника.
– Несколько дней назад мы были в одной деревеньке на севере уезда. Там отряд борцов за народное счастье неплохо порезвился. «Жондовцы[2]» повесили целую семью, не пощадив даже детей. Выпоротых мужиков и изнасилованных девок, иногда совсем юных, никто не считал, но речь идёт о десятках искалеченных людей. Выродки своего добились и запугали крестьян. Удалось только узнать, что руководил насилием благообразный пан со светлой бородкой, в шапке с красно-белой символикой и роскошном чёрном плаще.
Янка как раз подал мне оный головной убор, который я действительно сбил выстрелом.
– Вешать! Пороть, а затем вешать самых непонятливых! Только так надо воспитывать это быдло! По-другому они не понимают! За мнимые посулы москалей эти сиволапые готовы продать что угодно, даже веру!
Раньше я не замечал, что братец стал совершенно упоротым фанатиком. В обычной светской беседе он производит впечатление воспитанного и эрудированного человека. Но — вон оно как.
– Вера — вопрос второстепенный. Для мужика земля гораздо важнее. Вы её только обещаете, а император решил раздать. Хотя — он сатрап, а вы — борцы за народное счастье. Вот какой парадокс, — отвечаю с усмешкой, — Да и не нам пенять другим насчёт ренегатства. Наши предки спокойно предали православие после Брестской унии, и ничего страшного — земля не разверзлась и никто в геенну огненную не провалился.
– Да как ты смеешь? — Винцент попытался вскочить, после того как понял, о чём я говорю, — Иуда! Под твоими ногами будет гореть родная земля, пока не поглотит тебя!
Сколько пафоса! И это говорит нелюдь, приказавшая вешать и насиловать детей. Откуда вообще берутся подобные дегенераты? Я тут примерно прикинул, что на каждого казнённого по приговору суда, приходится не менее десяти убитых мятежниками людей. Но в историю именно Муравьёв вошёл, как палач и вешатель. Забавные метаморфозы произошли с нашей страной благодаря товарищам большевикам. Это надо же так лицемерно извратить историю! Но сейчас мне не до исторических экскурсов.