Аэропорт
Шрифт:
Он постарался взять себя в руки.
— Я не считаю себя ни лжецом, ни притворщиком. Но, возможно, ты отчасти права, что я рад любому поводу избавиться от светских развлечений, которых, как тебе известно, терпеть не могу. Но я это делаю бессознательно.
Синди молчала, и он заговорил снова:
— Можешь верить или не верить, но я действительно намеревался встретиться с тобой сегодня вечером — во всяком случае, предполагал. Возможно, на самом деле я вовсе этого и не хотел, как ты говоришь. Не знаю. Знаю только, что не я устроил этот снегопад, а когда он начался, тут уж стало твориться такое,
— Беда случилась у твоей жены, — сказала Синди. — Эта женщина может и подождать.
Мел кивнул.
— Хорошо.
— Слишком далеко всё зашло, — сказала Синди. — У нас с тобой. Не так ли?
Он ответил не сразу, боясь слишком поспешных решений и вместе с тем понимая, что раз уж вопрос поставлен ребром, было бы глупо отрицать истину.
— Да, — сказал он наконец. — Боюсь, что так.
Синди тотчас ухватилась за это.
— Если бы ты мог перемениться! Встать на мою точку зрения. Но нет: всегда, всю жизнь на первом плане ты — чего ты хочешь или не хочешь. Если бы ты мог считаться с тем, чего хочется мне…
— И шесть вечеров в неделю высиживать в чёрном галстуке, а седьмой вечер — в белом?
— Хотя бы и так, а почему бы и нет?
Щёки Синди пылали, она смотрела на Мела, властно вскинув голову. Мел любил её такую — горячую, непокорную; даже если её гнев бывал направлен против него, он невольно восхищался ею. Даже сейчас…
— Мне кажется, я могу сказать слово в слово то же самое, — ответил он. — Если бы ты могла перемениться, ну и всё такое прочее. К несчастью, люди не меняются — во всяком случае, не меняются в главном. Они только приспосабливаются. В этом, по-видимому, и заключается сущность брака — два человека приспосабливаются друг к другу.
— Этот процесс не должен быть односторонним.
— А у нас так и не было, что бы ты ни говорила, — сказал Мел. — Я старался приспособиться, и, как мне кажется, ты тоже. Не знаю, кто делал в этом направлении больше усилий. На мой взгляд — я, а на твой взгляд — должно быть, ты. Важно другое: мы старались долго, но безуспешно.
Синди проговорила задумчиво:
— Вероятно, ты прав. То, что ты сейчас сказал… Я сама так же считаю. — Она помолчала и добавила: — Думаю, нам лучше разойтись.
— Ты в этом уверена? Это шаг серьёзный. — Даже сейчас, подумал Мел, она виляет, не хочет взять решение целиком на себя, ждёт, чтобы он облегчил ей это. Он едва не усмехнулся. Хотя, по правде говоря, ему было не до смеха.
— Уверена, — сказала Синди. И повторила твёрдо: — Да, уверена.
Мел сказал спокойно:
— Что ж, тогда, вероятно, это правильное решение.
На секунду Синди заколебалась:
— Ты в этом уверен тоже?
— Да, — сказал он. — Уверен.
Казалось, Синди была обескуражена тем, что всё произошло так быстро, что не возникло спора. Она сказала:
— Значит, решено?
— Да.
Они всё так же с вызовом смотрели друг на друга, но раздражение прошло.
— А, чёрт побери! — Мел качнулся, словно хотел сделать шаг к жене. —
— Мне тоже. — Однако Синди не двинулась с места. Теперь её голос звучал более уверенно. — Но это наиболее разумный выход, не так ли?
Мел кивнул.
— Да, по-видимому, так.
Значит, всё кончено. Оба понимали это. Оставалось обсудить условия развода.
Синди уже начала строить планы.
— Роберта и Либби останутся со мной, но ты, разумеется, всегда сможешь навещать их. Я не буду этому препятствовать.
— Я в этом не сомневался.
Да, конечно, думал Мел, это естественно: девочки должны остаться с матерью. Ему будет очень не хватать их, особенно Либби. Никакие свидания, пусть даже самые частые, не могут заменить жизни под одной крышей изо дня в день. Ему вспомнился сегодняшний разговор по телефону с младшей дочуркой. Что это Либби попросила у него? Карту февраля. Ну что ж, она у него уже есть: февральская погода готовит им несколько сюрпризов.
— Мне придётся нанять адвоката, — сказала Синди. — Я, тебе сообщу, когда решу, кого взять.
Мел кивнул. Все ли браки, думал он, заканчиваются таким буднично-деловым разговором, если супруги решают разойтись. Вероятно, так уж положено в цивилизованном мире. Во всяком случае, Синди, казалось, с поразительной быстротой снова обрела уверенность в себе. Опустившись на тот же стул, на котором она сидела вначале, она раскрыла пудреницу и, глядя в зеркальце, стала приводить в порядок лицо. В уголках её рта заиграла улыбка. Мелу даже показалось, что её мысли уже где-то далеко. Мел всегда думал, что в такого рода ситуациях женщины проявляют большую эмоциональность, чем мужчины, однако по Синди этого никак нельзя было сказать, тогда как сам Мел едва удерживался от слёз.
Он услышал голоса и шаги в приёмной. Раздался стук в дверь.
— Войдите! — крикнул Мел.
Вошёл лейтенант Ордвей. Увидев Синди, он сказал:
— Ох, извините, миссис Бейкерсфелд!
Синди подняла на него глаза и отвернулась, не произнеся ни слова. Ордвей, почувствовав, что явился некстати, нерешительно переминался с ноги на ногу.
— Я, пожалуй, зайду попозже.
Мел спросил:
— А что вы хотели, Нед?
— Там вся эта компания из Медоувуда — протестуют против шума. В центральном зале их собралось человек двести, и подходят ещё. Все хотят разговаривать с вами, но я сделал, как вы просили: предложил им направить к вам делегацию. Они выбрали шесть человек, и с ними увязались три репортёра. Я разрешил репортёрам прийти тоже. — Полицейский кинул взгляд в сторону приёмной. — Они все ждут вас там.
Мел понимал, что делегацию надо принять. Но как же ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать!
— Синди, — с мольбой произнёс он, — это не займёт много времени. Ты подождёшь? — Она ничего не ответила, и он добавил: — Прошу тебя!
Она продолжала молчать, полностью игнорируя их обоих.
— Если это очень не вовремя, — сказал Ордвей, — я скажу им, чтобы они пришли в другой раз.
Мел покачал головой. Он уже связал себя обещанием принять делегацию.
— Нет уж, давайте их сюда. — Полицейский шагнул к двери, и Мел вдруг спохватился: — Ох, я же не поговорил с этой женщиной… Забыл, как её зовут.