Аферистка
Шрифт:
Нет, Эмус, не все женщины плачут во время полового сношения. Некоторые кричат, потому что им это нравится, или потому что они считают, что это нравится мужчинам. Другие стонут, повизгивают, царапаются, кусаются, потому что им так хочется или потому что они считают, что это возбуждает мужчин. Некоторые думают при этом о браке или о неоплаченных счетах. Самые мужественные молчат, потому что чувственное желание и наслаждение в конечном счете то, что невозможно разделить с другими.
Неужели ты действительно хочешь все это услышать Эмус? Лучше погладь мне спинку, я обожаю эту ласку, по своей природе я принадлежу к разряду тех людей, которые предпочитают брать, а не давать. Я хочу, чтобы меня принимали такой, какая я есть. Трогательной. Мечтающей стать любимой. Почему люди верят в бесконечность этого чувства? Вондрашек любил Би, потому что она была
Эмус стонал во время полового акта и издавал ухающие звуки наподобие тех, какие издает филин. Он был поэтом и работал в рекламном агентстве. В свободное время писал стихи и эротические рассказы. Каждый человек по-своему несовершенен, хотя не понимает этого. Во время пауз между ласками я рассказала ему сказку о богатой сироте. Эмусу она пришлась по душе, потому что в этой истории переплелись эмоции и представления о материальном достатке.
Перед рассветом, когда я уже задремала, неожиданно позвонила Би. В этот час любви и безумия, находясь по ту сторону времени и стыда, она спросила, не могу ли я одолжить ей пять тысяч фунтов. У Джорджа возникли финансовые трудности. Я ответила, что подумаю. Спокойной ночи, Би, или, скорее, доброе утро. Рядом со мной лежал красивый мужчина, и его восставший половой член в серых предрассветных сумерках возвещал о наслаждениях, которые может принести секс.
Однако раннее утро не лучшее время суток для меня, и я попросила Эмуса уйти. Я никогда не завтракаю с чужими людьми. Эмус, наверное, как все в Англии, довольствовался по утрам яйцами, поджаренными на беконе. Отвратительная, несъедобная пища, подающаяся с жесткими тостами. Подобный завтрак в моем представлении соответствует английским постелям. Их особенность состоит в том, что шерстяные одеяла стелют на простыню, плотно подоткнутую под матрас. Я, конечно, выдергивала ее из-под матраса, что удавалось мне не сразу, однако во время сна простыня скатывалась и шерсть начинала больно колоть кожу. Одеяла шерстили даже в «Дорчестере».
Эмус ушел гордый и довольный собой. Своими умелыми действиями он довел меня до слез — должно быть, это и было предметом его гордости. Самооценка мужчин включает три аспекта — секс, деньги и власть. Если они оказываются несостоятельными в трех этих планах, им остается признать себя импотентами, трусами или отрешенными от мира высоколобыми интеллектуалами. С мужчинами все просто. Стоит понять правила их игры и обратить эти правила против них же самих, как они тут же превращаются в зеркало, в котором можно узнать себя. Правда, узнавать себя в этом зеркале не всегда приятно.
Глава 14
Клара считала, Вондрашек проклял ее за то, что она не выполнила его последнюю просьбу. И теперь это проклятие довлеет над ней. Ее головные боли усилились, прописанные врачами таблетки не помогали. Врачи не находили у нее никаких заболеваний, однако это не спасало Клару от страшной боли.
Начнись революция, первыми к стенке, несомненно, поставили бы баденских врачей. Мы поселились в хорошем отеле во Фрейбурге, под названием «Коломби». Правда, обстановка в нем была слегка провинциально-мещанской, лепнина в виде веночков и цветочков и позолоченные люстры являли собой карикатуру на роскошь. Однако мне нравилась местная кухня, а Кларе — хорошие вина, которыми она заливала перед сном свое горе. Они помогали ей уснуть, хотя Клара утверждала, что проводит ночи напролет без сна.
Мы не говорили о моей поездке в Лондон. Клара не спрашивала, а я ничего ей не рассказывала. Две одинокие женщины, охотящиеся за деньгами. По вечерам мы сидели в баре отеля «Коломби», пили вино или водку и поджидали добычу. Привычка Клары в молчании предаваться пьянству порой раздражала меня. Я скучала, сидя на неудобном табурете и слушая болтливого бармена, взахлеб рассказывавшего о солидных постояльцах отеля. Он имел в виду тех расфуфыренных старушек, которые приходили в бар со своими кавалерами и долго сидели за столиками, слушая игру пианиста и потягивая пиво с орешками. Большие деньги создавали сытую буржуазную атмосферу, однако вид этих семейных идиллий за столиками бара заставлял меня содрогаться от отвращения. Сюда захаживали и молодые девушки в поисках большой любви, и высокомерные представители фирм по производству пылесосов, щеголяющие в дешевой обуви и пестрых
Тот житель Фрейбурга, который соответствовал бы нашим представлениям об идеальной жертве, все не появлялся, заставляя себя ждать. Клара заявляла, что терпение не относится к числу ее добродетелей, и от скуки снова начинала нападать на меня, критикуя мою неспособность определять жизненные цели. Вероятно, во всем были виноваты ее головные боли. Возраст и болезнь вторглись в жизнь Клары, словно коварные враги, и лишили ее былой терпимости.
— Неужели ты надеялась на спокойную, тихую старость в кругу семьи, вместе с Вондрашеком, Клара? Да ты просто с ума сошла!
— Он был моим солнцем, моей луной и моими звездами. Ты никогда не поймешь этого, Фея. И потом, у тебя нет сердца. Ты живешь, руководствуясь доводами разума и того, что находится ниже живота.
— Ты права, Клара. Я уверена, что не существует никакой любви. Есть только ее доказательства. Слова, жесты, подарки, брак как крайняя степень покорности.
— Проще всего ни во что не верить. Для этого не требуется много воображения и ума.
Водка для Клары, вино для меня. Наш спор был не нов. О да, дорогая Клара, я тоскую по большим чувствам. По человеку, который все может и никогда не ошибается. Но как я могу полюбить мужчину, который носит безвкусную обувь или вытянутые на коленях кальсоны, который пытается что-то нашептать мне на ухо или орет на официанта? Старается очаровать меня своими словами, чтобы позже обмануть и бросить?
На это Клара с искаженным от боли лицом заметила, что любовь требует смирения. Смирения женщин, само собой разумеется. Вероятно, моя чудовищная, чудесная, несостоявшаяся мать родила меня с большим дефектом: мне недостает смирения. Может быть, это произошло из-за того, что сама она всю жизнь посвятила смирению. Джордж получил свои пять тысяч фунтов. Я была хорошей дочерью. И за это мама обняла и поцеловала меня. У Би была уже слегка дряблая кожа, однако ее бородатый любовник, похоже, не обращал на это никакого внимания. Джордж тоже поцеловал меня. Он был намного моложе моей матери и называл меня «милая». Би обещала вернуть деньги, но слова ее звучали неубедительно. Проявив истинное великодушие, я заявила, что это подарок, и заслужила еще один материнский поцелуй. На несколько минут мы превратились в одну маленькую счастливую семью. Ангорская кошка Би порвала своими ужасными когтями мои дорогие чулки. Джордж налил нам красного испанского вина. Он был в белых сабо. Би поинтересовалась моими планами, и я честно ответила ей, что живу без всякой цели и никогда не строю планов на будущее. В разговоре я упомянула о вдове Вондрашека, Кларе, и Би на некоторое время превратилась из нежной кошечки в грозно шипящего хищника. Однако вскоре взяла себя в руки и снова улыбнулась. Такой печальной, пленительной улыбкой. Би, наверное, знала о том, какое впечатление она производит на окружающих. Мы перекинулись еще парой слов о погоде и политике, а потом я ушла, так как Джорджу пора было открывать паб.
— Заезжай как-нибудь к нам в гости, — сказала Би.
— Позвони, когда соскучишься и захочешь меня увидеть, — ответила я.
Они были рады, что я наконец ухожу. Я приехала в отель и собрала чемоданы.
— Глянь-ка вон на того типа, — услышала я голос Клары и проследила за ее взглядом.
Она смотрела на сидевшего у стойки мужчину невзрачной наружности. Небольшого роста, худой, он обладал незапоминающейся внешностью. На вид мужчине можно было дать лет пятьдесят. Одет в дорогой костюм и галстук от Армани. И хотя я не видела его обувь, но могла предположить, что на нем были дорогие ботинки высокого качества. Незнакомец заказал бокал красного вина. Похоже, он хорошо знал бармена, что обнадеживало. Пианист наигрывал «Мой путь», и наша жертва благодушно улыбалась. Этот человек, по-видимому, хотел идти в жизни «своей дорогой», но в буржуазных кругах Фрейбурга не принято так жить. Я заметила на запястье незнакомца часы «Картье», а на безымянном пальце — дорогую печатку с гербом. Клара довольно громким голосом заговорила с барменом о местных винах, стараясь, чтобы наша жертва слышала ее. Когда я в упор посмотрела на мужчину, он смущенно опустил глаза и стал теребить свой галстук. Он не курил. Пальцы нервно поглаживали ножку бокала. Клара залпом осушила стопку водки с таким видом, словно это вода.