Афган, снова Афган…
Шрифт:
В течение двух часов пятьдесят с лишним озверевших от присутствия высокого начальства курсантов тянули экзаменационные билеты и, как мне кажется, всерьез пытались убить меня различными способами. Естественно, все это они делали «не по злобе», и понять их в принципе было можно… Но мне от этого было не легче. Конечно, за месяц с небольшим работы с таким «сырым материалом» мы объективно не имели возможности как следует их натаскать. Мы смогли дать только некоторые навыки, и их надо было закреплять и утверждать каждодневными тренировками. И тем не менее мне приходилось очень туго, потому что курсанты все делали не понарошку, а взаправду. Конечно, зачастую их действия были неуклюжи, поэтому
Но прошли и эти два часа. Я «отработал» последнего курсанта, занятия закончились.
— Жив? — вполголоса спросил меня Александр Иванович.
— Да вроде бы… — ответствовал я.
Курсантов построили в шеренгу по два. Министр встал и, прохаживаясь перед строем, похвалил их за хорошее учение и рвение, сказал, что на них он возлагает большие надежды, что контрреволюция не дремлет и прочее, прочее… Сердечно за руку попрощался с Александром Ивановичем, нашими преподавателями-теоретика-ми. Прощаясь со мной, поблагодарил за хорошую работу и, обращаясь к Долматову, сказал, что ему хотелось бы, чтобы все сотрудники министерства безопасности были подготовлены, как «этот советский товарищ», и что практику подобной подготовки следует продолжить. Тут же Сарвари дал указание кому-то из своей свиты готовить списки следующей учебной группы со сроком обучения не полтора месяца, а месяца два-три, а то и больше.
Потом удовлетворенный министр со своей свитой и охраной уехал, а мы вместе с курсантами сфотографировались на лужайке (у меня был дешевенький фотоаппарат « Смена»). Эта фотография до сих пор хранится у меня в альбоме…
Когда мы возвратились на виллу, я первым делом пошел в душ, посмотрел в зеркало, и самому себя стало жалко. Было такое впечатление, что меня засунули в мешок и долго молотили палками. Все тело, особенно руки (места от кистей до предплечья, которыми я блокировал удары), было покрыто багровыми синяками.
Позднее Александр Иванович позвал меня к себе, поблагодарил за хорошую работу, осведомился, нет ли травм, вывихов, растяжений.
Таковых не оказалось.
Насчет синяков Долматов сказал, что со временем они пройдут, ничего страшного нет. Потом он вытащил из-под кровати заветную канистру, и мы с ним скромно отпраздновали успешное окончание учебного процесса, после чего я кое-как поднялся на свой второй этаж (на меня навалилась вдруг страшная усталость, все болело, руки и ноги дрожали), плюхнулся на раскладушку и заснул сном праведника…
Итак, с одной серьезной задачей, которую перед нами поставило руководство, мы справились. Но впереди этих задач маячило бесконечное множество…
Глава 27. Обстановка в Кабуле все более осложнялась…
Обстановка в Кабуле все более осложнялась. Кстати сказать, сколько я помню, во время службы практически все оперативные документы общего и аналитического характера имели в своем первом абзаце именно это словосочетание: «осложнение оперативной обстановки». Когда я это сообразил, то подумал, что пессимист, уловивший эту особенность, давно бы уже руки на себя наложил: и так жизнь нелегка,
И тем не менее ситуация действительно была очень непростая.
С ростом опасности совершения в отношении советских представителей террористических акций со стороны оппозиции в составе нашего отряда была создана группа сопровождения. Туда отобрали рослых ребят (по причине среднего проста и ряда других обстоятельств я в эту группу не попал). Они были вооружены автоматами, пистолетами Стечкина и, естественно, гранатами. Каждый вечер ребята чистились и гладились. На службу выходили в нашей спецназовской форме светло-песочного цвета, которая в те времена не только смотрелась просто роскошно, но и была очень удобна.
А служба была достаточно проста, но утомительна. На «Волге» (водитель и три бойца) нужно было угнаться за «мерседесами» нашего начальства. Задача — обеспечение личной безопасности охраняемых лиц. Итак, дикая гонка за охраняемыми «мерседесами» по городу, затем томительное ожидание хозяев, затем снова гонка… И все это на фоне явно принимающей самые угрожающие черты нестабильности обстановки. Политическая атмосфера была так сильно наэлектризована, что в воздухе явственно витали флюиды опасности, попахивало возможным государственным переворотом и большой кровью. Целеустремленный Амин рвался к власти. Тараки, по распространяемым злопыхателями слухам, пьянствовал и развратничал с местными «комсомолками», переживая разлад с Амином. Наши представители по нескольку раз на день выезжали во дворец, пытались их примирить, беседовали с обоими то порознь, то вместе. Переменчивые в своих симпатиях и антипатиях, как ветер в мае, лидеры Апрельской революции то мирились (по настоянию наших миротворцев жали друг другу руки, обнимались, троекратно целовались и клялись в вечной дружбе), то снова ссорились.
Но страшный нарыв распри назревал, наливался всеми цветами гнойной радуги. И вот однажды начал прорываться.
А было это так…
Еще с раннего утра мы сидели в полной боевой готовности. А часам к девяти по приказу Бояринова, оставив на вилле только усиленную охрану и двух преподавателей-теоретиков Колю и Андрея, мы прибыли в наше посольство.
Что-то затевалось, а что — мы не знали.
— Мужики, не расслабляться! Мы в любой момент можем потребоваться! — сказал Долматов и пошел к зданию посольства узнавать, что там и как.
Мы присели на стриженую травку газона за жиденькими кустиками, справа от входа в посольство.
Чуть дальше, у «Волги», в редкой тени мимозы, скучали ребята из группы сопровождения: мощный и широкоплечий Серега — Генерал Чернота (бесшабашный нрав и широкая натура), угрюмого вида Толя Косяков (мой однокурсник по Высшей школе, жилистый, резкий, острый на язык) и здоровенный Серега — Лисовый
Брат (бывший спортсмен-хоккеист, огромный, как медведь, с виду простоватый, а на деле — хитрый и осмотрительный). Они часто поглядывали на посольский вход, чтобы, не дай бог, не прозевать выход охраняемых лиц.
Двери открылись. Вышли и остановились под козырьком Бояринов с Долматовым. За ними вышел офицер безопасности Бахтурин. Они посторонились, когда вышли посол и представитель КГБ.
Тут же с места сорвался «мерседес» посла и подкатил под козырек.
При виде охраняемых лиц ребята из группы сопровождения кинулись к машине, застыли у открытых дверец, затем вскочили внутрь, и «Волга» рванула вслед за «мерседесом» посла.
Долматов подошел к нам.
— Они, — кивнул он в сторону выездных ворот, которые медленно закрывались, пропустив «мерседес» и «Волгу», — поехали снова мирить Тараки и Амина. Нам приказано быть в состоянии повышенной готовности. В случае чего — поедем на помощь…