Афган, снова Афган…
Шрифт:
Оказалось, что все они практически круглосуточно были задействованы в различных контрразведывательных мероприятиях, причем основная работа заключалась в поиске и арестах так называемых врагов народа — «парчамистов». Операции шли по накатанной дорожке: сигнал от агентуры, засада по месту жительства и в местах вероятного появления, захват «парчамиста», короткий допрос, обыск в доме, расстрел. Если дом хороший — его конфисковывали в пользу государства вместе со всем содержимым (составление описи и т. д.), а если хибара — сжигали к едрене фене!
— А как же жена, дети, родственники? — спрашивал я.
— Так они же тоже враги народа, были все заодно… — отвечали курсанты, удивляясь про себя непонятливости своего любопытного советского друга. — Кого тоже под
На одном из занятий мы учили афганцев работать с удавкой. Как всегда: нападение, защита… А на следующий день один из курсантов, думая, что делает мне приятно, похвалился:
— Вчера ночью мы ловили одного опасного «парчамиста». Раньше майором был, а потом перешел на нелегальное положение. Он хотел убежать через двор, а я наискосок, через крышу сарая, а потом как прыгну на него сверху! И удавкой, как вы учили! У него аж глаза повылезали, а язык вылез вот на столько! Здорово! Мне потом все ребята завидовали. И начальник похвалил!
Во, дела! Конечно, это хорошо, что наша наука не пропадает даром, но… во всем этом было что-то не то… Ведь в принципе то, чему мы обучали наших курсантов, они должны использовать против вооруженного противника, в боевой обстановке или хотя бы в ситуации, приближенной к боевой! Хотя… Однако если вдуматься, то обстановка здесь и так приближенная к боевой. По ночам, да и днем стреляют. Рвутся мины-сюрпризы. То тут, то там диверсии, поджоги. Контрреволюция! Против существующего режима идет война и в полевых и в городских условиях. Конечно же, под эту марку списываются и другие дела: борьба за власть среди лидеров режима, личные амбиции, партийные склоки… Это все ясно: нет человека — нет проблемы! Короче говоря, получается, что лес рубят — щепки летят. Наверное, и у нас в свое время так было… Кучу народа зазря положили. Во имя принципов и святых идеалов. Можно ли иначе? Наверное, можно. Но ведь все это не зависит от конкретных исполнителей, от рядовых бойцов, от людей, которые посланы приказом и которые связаны присягой и погонами. Во все времена приказ командира — закон для подчиненного. За неисполнение приказа в боевых условиях — позорная смерть. А как же быть, если приказ заведомо преступный? Например, как у немцев во время Второй мировой войны. Ведь в Нюрнберге судили не только тех, кто отдавал приказы, но и тех, кто их исполнял.
Ладно. Но кто и как определит: преступный приказ или не преступный? Вряд ли исполнитель в погонах может квалифицированно толковать степень правомерности приказа своего командира, особенно в боевых условиях. У него нет необходимого объема информации, он не осведомлен о стратегической линии, о применяемых тактических приемах. Он ограничен в своих действиях рамками присяги и воинского устава, вынужден слепо подчиняться и исполнять…
М-да. А может быть, парчамисты и есть самые лютые враги нарождающегося здесь в крови и муках нового, справедливого строя? Почему бы и нет? Во имя личных амбиций они пытаются расколоть единство пришедшей к власти прогрессивной партии и тем самым играют на руку контрреволюции, которая ищет малейшую возможность реставрации старого строя и конечно же с удовольствием использует склоку и неразбериху в партии…
Хорошо… Но при чем тогда жены и дети этих « парчамистов»? Может, здесь все дело в местных обычаях, кровной мести и прочей восточной белиберде? Ведь, в конце концов, по их летосчислению здесь идет всего-навсего четырнадцатый век! Средневековье?! Ха! О каком же социализме тогда может идти речь?
Эх… Здесь сам черт ногу сломит. Как прав был товарищ Сухов, когда он говаривал: «Восток — дело тонкое!»
Ну ладно. Посмотрим с другой стороны. Афганистан граничит с Советским Союзом. Нам не безразлично, что здесь происходит. Если нынешний режим удержится на плаву — хорошо для нас. А если не удержится? А если к власти придет проамериканский режим? Тогда все ясно. Американцы наверняка разместят здесь свои ракеты средней дальности, которые будут простреливать всю нашу европейскую территорию. Из Ирана-то их выкурили! Надо наверстывать…
Так что с этой стороны все в порядке. Афганистан — это зона наших государственных интересов. Поэтому мы здесь.
Глава 24. На местном политическом горизонте…
На местном политическом горизонте сгущались мрачные тучи, предвещавшие крепкую грозу, перемену ветра и обязательное в таких случаях обильное кровопускание.
Улыбающийся с многочисленных портретов в присутственных местах Хафизулла Амин упорно рвался к власти. Он ловил удобный момент, чтобы навсегда распрощаться с « вождем народа, учителем и отцом» Тараки, скинуть его с партийного и президентского поста и взять всю полноту власти в свои руки.
В это время благодушно настроенный Тараки гостил на Кубе у Фиделя Кастро. А между тем дни генерального секретаря Народно-демократической партии Афганистана и первого президента Афганистана Нур Мухаммеда Тараки были сочтены. Сначала Амин хотел расстрелять самолет из зениток на подлете к аэропорту. Как запасной вариант планировалось застрелить Тараки у трапа самолета в Кабульском международном аэропорту.
Однако судьба распорядилась иначе. Воистину, кому суждено быть повешенным, никогда не утонет. Не без вмешательства нашей резидентуры, которой удалось получить упреждающую информацию о готовящемся теракте, акцию удалось сорвать.
Вспоминая те времена, я с удовлетворением могу констатировать тот факт, что к срыву террористического акта в Кабульском аэропорту я тоже имел хоть и небольшое, но достаточно прямое отношение.
Проводя работу по изучению наших курсантов, я выявил нескольких ребят, которые, как оказалось, люто ненавидели Хафизуллу Амина.
Один из них, двадцатипяти летний выпускник Кабульского университета, по имени Асад, как-то во время занятий шепнул мне:
— Поговорить надо…
Минут через десять занятия кончились. Курсанты неспешно потянулись с лужайки по каменной лестнице вверх к вилле, где они переодевались в гражданскую одежду. У входа их уже ожидал автобус. Асад чуть приотстал. Я догнал его.
— Не верьте Хафизулле Амину! — возбужденно зашептал Асад. — Он — враг народа!
Я сделал «большие глаза»:
— Для таких обвинений нужны серьезные основания.
— Честное слової Он — фашист! Знаете, сколько невинных людей убито по его приказу? Он… — тут афганец сделал паузу и, облизав враз пересохшие губы, выдохнул: — Он… хочет убить… Тараки!
— Не может быть! — шепотом воскликнул я.
— Это правда! Вы — хорошие люди, стараетесь, хотите нам помочь… Поэтому я вам скажу… Он хочет убить его в аэропорту… когда он прилетит из Советского Союза… Будут стрелять… прямо около самолета… Или еще на подлете самолета…
Вот это да!
— У Амина всюду свои люди… — свистящим шепотом продолжал курсант, — помощник полковника Хабиби капитан Ясин — человек Амина… Он учился в военном училище в Америке… Он следит за всеми вами! Осторожней с ним… Если Амин придет к власти, то революции — конец! Вы, наши советские друзья, должны нам помочь…
Асад ускорил шаг и догнал своих сокурсников, а я чуть приотстал, поджидая поднимавшегося по лестнице Долматова.
Взглянув вверх, на фасад виллы, я буквально столкнулся взглядом с капитаном Ясином, который наблюдал за нами из окна своего кабинета…