Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Дышев Андрей Михайлович

Мы вышли из сарая, конвоир тотчас поднялся на ноги, кивнул мне и пошел вниз, к шоссе. Мы потянулись за ним. Адвокат наконец-то замолчал, хотя с его лица, будто намертво приклеилась, не сходила усмешка. Валери щурилась и крутила головой во все стороны. Она еще не до конца поверила в наше чудесное спасение и внутренне ожидала какой-нибудь пакости со стороны моджахедов. Но все вокруг было спокойно, мы мало кого интересовали, вооруженные люди, проходящие мимо нас, лишь кидали в нашу сторону беглые взгляды.

На дороге, правда, уже на обочине, стояла все та же

несчастная «Тойота». Водитель, которого я бесцеремонно согнал на платформу, сидел за рулем и терпеливо ждал команды: так персональный водитель дожидается своего шефа. Наши рюкзаки лежали на платформе, закрепленные веревкой. Удивительным во всем этом был не столько сам факт освобождения, сколько сервис, которым это освобождение было украшено. Рамазанов снова покачал головой:

— Ай да Кирилл! Ай, молодец!

Словно предупреждая мою возможную бурную реакцию, Валери взяла меня за руку и крепко, насколько могла, сдавила своей ладонью. Но я уже не нуждался в успокоительных мерах. На адвоката мне было ровным счетом наплевать.

Когда мы подошли к машине, конвоир протянул мне автомат. Оказывается, все это время он ходил с нашим «калашниковым», а мы и не замечали.

— Садитесь в кабину, — сказал я адвокату.

— Что вы, что вы! Только после вас! — стал театрально расшаркиваться он.

Я плюнул под ноги, завалился на сиденье рядом с водителем, потянул Валери за руку, усадил ее к себе на колени и с грохотом, от которого «Тойота» жалобно скрипнула ржавыми рессорами, захлопнул дверцу.

— Поехали! — сказал я водителю.

Адвокат едва успел заскочить на платформу. Кишлак, похожий на скопление ласточкиных гнезд, немногословные люди с автоматами в руках остались позади и скоро исчезли за поворотом.

Глава 31

Черная Щель — это была достаточно унылая долина, стесненная с обеих сторон мрачными голыми горами, по которой волок свои желтые воды приток реки Кокча, сопровождавшей нас от самого кишлака. Я начинал узнавать эту местность. Желтый ручей, если следовать по его берегу вверх, через десяток километров приведет нас к теснине с отвесными скальными стенами по обе стороны, заваленной огромными валунами. Там, за каменным хаосом, в толще стены зияет трещина, похожая на след гигантского топора. В ней лежат или, во всяком случае, лежали два полосатых мешка, набитых полиэтиленовыми пакетиками с кокаином.

Водитель высадил нас как раз в том месте, где приток вливался в Кокчу, развернулся на мосту и поехал в обратном направлении. Адвокат с посеревшим от ветряного массажа лицом, немного обалдевший от утомительной езды на открытой платформе, долго хлопал себя по карманам, вытаскивал трубку, кисет, но табака в нем не оказалось, и он искал новую пачку в рюкзаке, вскрывал ее, пересыпал в кисет пахнущие медом желтые стружки, набивал трубку, раскуривал, и все это время я терпеливо ждал, когда он утолит никотиновый голод. Я не торопил его, боясь, что он снова приступит к пытке своим занудством.

Быстро темнело. Мы прошли по каменистому широкому берегу, заваленному

крупной галькой, ровно столько, чтобы нашу палатку нельзя было увидеть с шоссе. Пока мы с Рамазановым, продолжая играть в молчанку, расставляли палатку, Валери боролась с примусом. Разжечь его она, естественно, не смогла, и тогда девушка дала волю чувствам. Я услышал, как несчастный примус брякнулся о камни где-то в стороне. Рамазанов не отреагировал, он делал вид, что всецело увлечен состыковкой дюралевых трубок каркаса. Я же оставил палатку и подошел к Валери, которая сидела у воды на большом круглом булыжнике.

— Ну что с тобой? — спросил я и погладил ее по голове.

— Он никак не хочет разгораться, — ответила Валери.

— Мы сегодня все немножко перенервничали. Ты устала.

— Давай лучше костер распалим?

— Правильно! — вдруг ожил адвокат. — Для полного счастья нам как раз не хватает костра и задушевной песни.

Я, стиснув зубы, пошел на поиски примуса, а когда поднял его и рассмотрел, то понял, что в ближайшее время гореть он не будет. Он упал прямо на форсунку, и от удара блюдечко погнулось, закрыв отверстие.

А в самом деле, подумал я, чем плох костер?

Здравый разум уступил место стремлению все делать вопреки адвокату. Мне было наплевать на нашу маскировку, на наркотик и на самого адвоката. Не в силах больше сдерживать в себе порыв чем-нибудь навредить ему, я стал демонстративно собирать ветки. Адвокат некоторое время искоса наблюдал за мной. Затем выпрямился и сказал:

— Кирилл, не сходите с ума! Какой может быть костер? Здесь через час соберутся шакалы со всей округи!

— Вы боитесь шакалов?

— Не передергивайте! Вы знаете, о чем я говорю.

— Не имею ни малейшего понятия, на что вы все время намекаете. Говорите прямо.

— Я скажу вам прямо, когда вам в голову упрется автоматный ствол.

— Вы имеете в виду этот? — Я кивнул на «калашников», лежащий на моем рюкзаке.

Если бы я знал, насколько близок к истине!

Адвокат что-то пробормотал и снова взялся укреплять колышки. Я с удвоенным упрямством продолжал собирать хворост, в изобилии раскиданный по берегу.

Он не подсел к моему костру, и в его оранжевом зное мы провели с Валери чудесный вечер. Адвокат, когда стемнело окончательно, влез в палатку и там притворился спящим.

Мы залили угли речной водой, после чего стали устраиваться на ночлег. Валери, снова завладев автоматом, легла с краю, а я — рядом с ней. Однако через некоторое время я почувствовал себя униженным тем, что адвокат сопит совсем рядом со мной, и предложил Валери поменяться местами. Она уже засыпала и не стала выяснять, что мне мешает. Молча перевалилась на мое место, уволакивая за собой «калашников», а я занял ее место у стенки. Но и здесь я не мог найти себе покоя. Мне стало казаться, что подлый адвокат воспользуется тем, что я усну, и станет приставать к Валери. Эта мысль оказалась для меня совершенно невыносимой, и я начал снова переползать на середину палатки и перетаскивать Валери вместе со спальником на край.