Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Шрифт:
— У вас что, вши завелись? — пробормотал из темноты адвокат. — Чего вы все время ворочаетесь?
— А вы не выставляйте свой зад на полметра, — огрызнулся я. — Не один здесь.
— Да побойтесь бога! Я уже и так в стенку вжался.
— Проще будет, если вы выйдете наружу.
— Благодарю вас, но мне и здесь неплохо.
Потом я подумал, что, должно быть, это путешествие слегка повредило нам всем мозги. Как ни странно, такой вывод меня быстро успокоил, и я заснул крепким сном.
По вине Валери мы завтракали всухомятку.
С кислыми физиономиями мы жевали галеты с изюмом. Я старался не смотреть на адвоката, но его борода и отполированная лысина словно назло лезли в глаза.
— Никто из вас не слышал ночью машины? — спросил адвокат.
Я пожал плечами. Я спал как убитый и не слышал ничего. Валери вообще не отреагировала на вопрос.
— Где-то там, — махнул он в сторону шоссе. — И завывала точно так, как и наша побитая «Тойота».
— Мало ли какие машины могут проехать, — сказал я и искоса глянул на адвоката. Его так и подмывало что-то сказать. — Кажется, вы не прочь поспорить? — помог я ему.
— Что вы, вам показалось! — тотчас отпарировал он. — Спорить по поводу такой явной глупости — самое неблагодарное занятие.
— Какой глупости? — не поняла Валери.
— В стране, где бушуют междоусобные войны, нормальные люди по ночам на автомобилях не ездят.
— А ненормальные?
— А вот они как раз этим и занимаются… Милая моя! Наше сказочное освобождение из плена, наша замечательная прогулка на авто, как выразился Кирилл, и всякие ночные шебуршания на шоссе, которые вы не слышали, — все это звенья одной цепочки. И очень скоро мы доберемся до истины. — Он выразительно посмотрел на меня. — Доберемся, чего бы нам это ни стоило.
Горбатого могила исправит, подумал я. И все же, и все же… Если методично, целеустремленно, час за часом внушать человеку пусть даже абсурдную мысль, то в конце концов он не то чтобы поверит в нее, но станет принимать во внимание некоторые аргументы в пользу этой мысли. Действительно, признавался я, наше чудесное освобождение в самом деле невероятно, а поверить в тот бред, который нес я на допросе, мог только слабоумный, но ведь длинноволосый поверил! Поверил, черт его подери! Или же сделал вид, что поверил?
Пока мы сворачивали палатку и упаковывали в рюкзаки раскиданные по камням вещи, я все думал об этом. Как бы плохо я ни относился к адвокату, но в его словах есть резон. Слишком гладко все было, а именно это и подозрительно.
Я стал детально вспоминать наш разговор. Его первый вопрос: кто я? Он имел в виду имя и фамилию, но я ответил: там все написано. И длинноволосый удовлетворился этим ответом, хотя ни имени, ни фамилии в удостоверении не было. Создается впечатление, что мои Ф.И.О. его либо вообще не интересовали, либо он уже знал их. Но была там еще одна деталь, на которую я лишь подсознательно обратил внимание, а потом тут же забыл. Пачка «Кэмела»!
Я почувствовал, как у меня похолодела спина, и я поспешил себя успокоить. Совпадение! Сколько на свете людей, которые курят «Кэмел»!
Мы шли вверх по ручью, Черная Щель
Адвокат шел впереди нас, Валери с автоматом — рядом со мной. Несмотря на шквал ужасных обвинений в мой адрес, она доверяла мне больше, чем ему. Во всяком случае, она демонстрировала это доверие. Пока она рядом, я без особых проблем смогу завладеть оружием.
Сейчас главное — не торопиться, думал я. Перед тем как влезать в трещину, надо будет еще поторговаться, навязать свои условия. Во-первых, автомат должен быть всегда при мне. Во-вторых, спать мы с Валери будем на свежем воздухе — прямо на рюкзаках с кокаином, а Рамазанов — внутри палатки, закрытой наглухо.
Ручей мелел, береговая полоса становилась 'yже, и вскоре нам пришлось идти по мелководью. Адвокат остановился на минуту, обернулся:
— Как долго еще?
— К вечеру, быть может, добредем, — солгал я.
— Вы не ошибаетесь? Узнаете местность?
Я пожал плечами:
— Вроде она. А вроде и нет.
— Хорош проводник! — буркнул адвокат и пошел дальше.
— Ты в самом деле не уверен? — тихо спросила меня Валери.
— Десять лет прошло, — ответил я уклончиво и тут же увидел ровный срез на верхушке пирамидальной горы, похожей на вулкан. На эту площадку приземлялись наши «вертушки», оттуда же мы эвакуировали раненых и убитых. Мы были уже близко к цели.
Сердце мое стало колотиться с удвоенной силой, и я уже не мог скрывать волнение, охватившее меня. Нахлынули воспоминания, и перед глазами снова встал тот страшный бой.
— Что с тобой? — спросила Валери. — Тебе плохо?
Должно быть, я выглядел неважно, раз она заметила. Пришлось подыграть своему виду:
— Башка трещит, аж раскалывается.
— У меня где-то был анальгин.
— Не надо, я не употребляю таблеток. Сама пройдет.
— А чего ты тогда крутишь ею во все стороны?
— Местность какая-то странная. Такое ощущение, что отовсюду за нами наблюдают.
Мне в самом деле стало не по себе. Души погибших здесь русских парней встрепенулись при моем появлении и закрутили вокруг меня хоровод. Я брел вперед, как в наркотическом угаре. Стены все теснее прижимались к ручью. Каждый наш шаг эхом перекатывался по ущелью. Над головой осталась лишь узкая синяя полоска неба. Сумеречные тени затягивали нас в свои объятия.
Валери сняла с плеча автомат и понесла его в руке. Время от времени она кидала на меня тревожные взгляды. Не знаю, что она увидела, но мое волнение передалось и ей. Адвокат стал часто оглядываться. Он не испытывал восторга от того, что Валери шла за ним с заряженным автоматом в руке, но сказать об этом считал, должно быть, унижением собственного достоинства.