Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Шрифт:
— Откуда ты все это знаешь? — спросил я.
— Я уже говорил — мы встречались с Джамалом… Недалеко от роты есть кишлак — Бахтиаран. Я наладил хорошие контакты с органами власти. Мне даже прозвище в кишлаке придумали — Пашабдулла… Так вот, в марте мы восстанавливали мост, который снесло селем, и после работы дехкане устроили нам маленький праздник. Тогда-то мулла и намекнул мне, что в кишлаке живут родственники Джамала и поддерживают с ним связь. И мне пришла в голову мысль о переговорах. Отведя муллу в сторону, я шепнул ему, что хочу встретиться с Джамалом. Старик страшно испугался и ответил, что
— А к чему это все? — пожал я плечами. — Какой может быть разговор с этими мерзавцами?
Оборин ответил не сразу. Он долго думал над ответом.
— Вот ты говоришь — мерзавцы… Прежде я тоже относился к ним так категорично. Весь мир у меня был поделен на белое и черное. А потом стал задумываться: что это за люди, с которыми мы воюем, чего они добиваются, ради чего рискуют жизнью?.. Короче, через две недели после разговора с муллой, вечерком, подходят к шлагбауму двое патлатых ребят с оружием и объясняют часовому, что им срочно нужен «командор», то есть я. Зову Сафарова — он знает дари, и иду с ним к моджахедам. Это были люди Джамала. Без лишних слов они сообщили: Джамал ждет меня, причем ехать на встречу в Бахтиаран я должен сию же минуту.
Хотя чувство неприязни к Оборину не проходило, я уже слушал его с интересом.
— Я понял, что Джамал поставил мне такие условия, чтобы обезопасить себя, — продолжал Оборин. — Что мне оставалось делать? Сам напросился на встречу. Я был без оружия, Сафаров, к счастью, захватил с собой автомат. Душманы торопят, мол, если хотите ехать, то едем. Я отвечаю: мне нужно взять рацию. Они сочувствующе пожимают плечами, поворачиваются и идут к своей «Тойоте». Тогда я понял, что теряю редкий шанс.
Помню, глянул на Сафарова. Смотрит он на меня, а в глазах озорная смелость: «Едем!» И тут меня осенило. За нами из кемпинга наблюдали Железко и еще трое солдат. Начертил ботинком на земле букву Б и махнул рукой в сторону кишлака. Потом мы с Сафаровым побежали к машине. Впрочем, скажу тебе, у меня был надежный козырь. Душманы ведь не знали, что мулла рассказал мне о семье Джамала в Бахтиаране. Потом я этим козырем и воспользовался… Мы выехали на окраину Бахтиарана, когда уже стемнело. Вышли из машины и по какой-то улочке шли еще минут пятнадцать. Ночь была лунная, жутко…
Я с любопытством смотрел на Оборина. Все, что он мне рассказывал, напоминало сюжет лихого приключенческого фильма. Но я верил каждому его слову, хотя и не понимал до конца, ради чего он так безрассудно рисковал собой.
— Наконец мы зашли в какой-то сарай, — продолжал Оборин. — Три «духа» сидели на полу и пили чай. Джамала я узнал сразу, мне его хорошо расписал мулла. Мы поздоровались, как вполне приличные люди, и я сразу же спросил Джамала о самочувствии его родственников. Не знаю, как тебе передать, что я увидел на его изменившемся лице, но понял, что с нами ничего страшного не произойдет. Потом я добавил, что мы располагаем всего тридцатью минутами времени, и приврал, что, если я вдруг задержусь, рота моментально блокирует шоссе и кишлак.
— И о чем вы говорили?
— О жизни людей, которые нам верят… — Оборин задумался на минуту. — Джамал сразу пошел в наступление, стал доказывать, что мы представляем угрозу исламу и навязываем свои моральные
— И к чему вы пришли?
— Я предложил создать в нашем уезде зону мира, если, конечно, эту идею поддержит старик Гафур. Джамал как-то сдержанно усмехнулся и ответил, что не один Гафур все решает. Я понял, что отношения у них хреновые.
Оборин замолчал. Я снова закурил.
— А дальше? Дальше что?
— Так вот, — сказал он, заметно волнуясь. — С тех пор вот уже шесть месяцев в уезде не ведутся боевые действия. Ни одного обстрела на трассе, Степанов, ни одного подрыва! Ни одной потери в роте! Это, по-твоему, результаты или нет?.. Но даже перемирие не так много значит, как то, что ты сейчас видел. Джамал убил старика Гафура, банда сложила оружие. Отвечай, что это значит?!
Он почти перешел на крик.
Я тоже был на взводе, но старался говорить как можно спокойнее, хотя не уверен, что это у меня получалось.
— Я не знаю, что это значит, но знаю другое: сегодня днем в Черной Щели твои моджахеды жгли «наливники» и стреляли в наших ребят. И убили Блинова…
— Черная Щель — это другой уезд, — уже спокойно ответил Оборин. — И там хозяйничает другая банда.
— Доказательства! Где доказательства, что другая, а не эта? Ты сам говорил, что от Черной Щели до этого места — час ходу.
— Но где же логика? — опять вскипел Оборин. — Жечь «наливники», потом бежать сюда и прятать оружие?
— Ты трус, — сказал я тихо, уже не чувствуя прежней уверенности. — Ты поставил перед собой цель оправдать Джамала, лишь бы не вступать с ним в бой. Ты не умеешь даже ненавидеть.
Оборин поморщился.
— От тебя смердит жаждой крови…
— Ну, хорошо, не надо крови, — я уже начал говорить не то, что думал. — Можно взять их в плен, черт побери, да сдать куда положено… В ХАД, кажется? А там разберутся, кто есть кто. Откуда тебе известно, из-за чего у них весь этот сыр-бор разгорелся? А вдруг из-за дележа власти?
— Когда идет драка за власть, то люди, наоборот, стараются не выпускать из рук оружия… Как я, например, — Оборин усмехнулся и погладил ствол автомата.
— С тобой тяжело спорить.
— Я знаю… А ты сгоряча не спорь, попробуй сначала разобраться. У каждого мнения — своя правда…
— Товарищ капитан! — позвал сверху Сафаров. — Бородатые уходят.
— Скатертью им дорога!
— Ты опасно рискуешь, Паша. Если потом выяснится, что твой Джамал и не думал разоружаться, тебя же где угодно разыщут, да тот же Киреев тебя…