Афганский компромат
Шрифт:
— Хороший был человек, — тихо пробормотал Ефимов, надеясь, что из-за шума встречного ветра его слова никем не будут услышаны.
Глава 26
Три дня занятий, и вот оно, крайнее восхождение. Дальше наконец-то горнолыжная подготовка. Теперь уже точно. Снег выпал, трасса в порядке, снаряжение наличествует.
Но сперва суточный выход в горы — восхождение и спуск с последующей ночевкой. А почему бы и нет? Это же самое легкое. Сколько таких вот ночевок в холоде, в стесненных
К последнему восхождению учебные группы сильно поредели. Давали о себе знать и высокие, просто запредельные нагрузки, и погодные условия. Люди заболевали. Конечно, кто-то откровенно филонил, но справку от доброго доктора они имели.
Хотя вторая учебная группа оставалась самой многочисленной, но и она не избежала изрядного опустошения. Заболел и слег с температурой Жбанов. Из-за высокого давления медики отстранили от занятий Боровикова.
Федор долго бесился и нервничал по этому поводу.
— Я все равно пойду, таблетками давление собью и двину! — твердил он, убеждая в этом то ли окружающих, то ли самого себя.
Ефимову с немалым трудом удалось заставить Федора остаться.
Тот сдался только после следующих слов заместителя командира группы:
— Федя, здесь не тот случай, когда стоит гробить свое здоровье. Побереги его, оно еще пригодится тебе и нам в боевой командировке.
— Думаете, мы на войну когда-нибудь поедем?
— Боюсь, ты по ним так наездишься, что мало не покажется, — с тоскливой уверенностью заверил его Ефимов.
Он не лгал. Ему и вправду думалось, что впереди их ждут не самые лучшие времена.
— Короче, не валяй дурака, парень. Лучше давай-ка ты восстанавливай душевное равновесие. Мне хороший пулеметчик еще пригодится. И не комплексуй! Ты далеко не первый бюллетенящий. Некоторые наши супермены уже по две недели лечатся.
— Да тут половина разве что острым шлангитом болеет. Спецназеры хреновы, блин! — Федор зло сплюнул.
— Ты и сам все видишь. Так что оставайся. Одно восхождение мы и без тебя как-нибудь осилим.
— Ну и ладно. — Боровиков махнул рукой. — Хоть высплюсь.
Так вот и вышло, что на перевал собрались идти семеро, не считая самого Ефимова и Олега Анатольевича. Когда же выяснилось, что от каждой группы кто-то один должен остаться для охраны лагеря и заготовки дров, то первым кандидатом на это оказался старший лейтенант Трясогузкин. Три недели беспрерывных занятий вымотали и выжали его как лимон. Он похудел и постоянно выглядел уставшим.
Поэтому Ефимов нисколько не удивился, когда по окончании двадцати минут, отведенных на установку палаток и обустройство лагеря, Михаил во всеуслышание заявил:
— Остаюсь я! — На всякий случай он тут же уточнил: — Может, кто-то желает занять мое место?
Все
Когда все спецназовцы, уходящие на перевал, построились, инструктор, командовавший этим мероприятием, объявил:
— Сегодняшнее восхождение будет самым тяжелым. Большая высота, холод. К тому же нам надо успеть вернуться с перевала затемно. Поэтому те, кто не готов к экстремальным нагрузкам, могут остаться в лагере. Если такие есть — пусть выйдут из строя.
Шеренги заволновались, и на переднюю линейку шагнули трое. Среди них Ефимов узнал Порфирина, обиженного на весь свет, и Воронина, пострадавшего в прошлый раз.
— Еще есть? — Тишина. — Старшие в группах, если считаете, что кто-то будет задерживать ваше продвижение, можете оставить их самостоятельно.
Из рядов четвертой группы вышел еще один военнослужащий. Точнее, товарищи почти выпихнули его оттуда.
— Начинаем движение!
Повинуясь команде руководителя, спецназовцы двинулись в направлении перевала.
На этот раз кошки пришлось надевать в самом начале подъема. «Альпинисты», остановившись среди деревьев, росших у подножия скал, достали их из рюкзаков и быстро, уже привычно нацепили на подошвы ботинок. Прошло всего пять минут, и восхождение началось.
На этот раз тропа сразу круто брала вверх. Склон оказался покрыт снегом и наледью. Если бы не эти самые альпинистские кошки, то взойти на гору было бы практически невозможно.
В самом начале подъема частенько то тут, то там попадались памятные таблички. На одной из них под сроками жизни была изображена гитара.
«Стоило ли оно того?» — в который раз спрашивал себя Ефимов и опять никак не находил ответа.
Олег Анатольевич вел группу со средней скоростью, а вот парни Васякина, как и ожидалось, сразу убежали вперед.
— Куда это они урыли? — спросил Агушев, глядя на бойцов, резво удаляющихся вверх по склону.
— Васякин в своем репертуаре. А мы спешить не будем. День длинный, дойдем, — сказал Ефимов и тут же подумал: «Прошлый раз они тоже летели, и что толку?»
Олег Анатольевич, слышавший этот разговор, ничуть не возражал против такой постановки вопроса.
Он сам еще в начале подъема сказал Ефимову почти то же самое, но другими словами:
— Пойдем ровным темпом, так, чтобы никто не отставал. Если какие-то группы захотят вырваться вперед — пусть их. Чем скорее они будут идти, тем быстрее устанут.
Вот так, придерживаясь древнего правила выбирать золотую середину, они и шли. Вначале их обогнала еще одна группа, но где-то на середине подъема Ефимов и его напарники ее нагнали и не спеша обошли. Затем спецназовцы, которых вел Олег Анатольевич, постепенно приблизились к группе Васякина и одновременно с ней сделали привал.