Афганский компромат
Шрифт:
— Можете перекусить, — разрешил инструктор. — Покушаете, и пойдем дальше.
— Курить можно?
— Дымите, — не стал запрещать Ефимов.
В конце концов, забивать дымом легкие — это их личное дело. Здесь не боевое задание. Пусть курят.
Заработали горелки, пряно запахло разогревающейся тушенкой. Зудов вытащил из рюкзака кусок сыра и поглощал его, запивая горячим кофе. Уткин шуршал фольгой шоколадки. Ефимов заварил чай.
— Будете? — предложил он инструктору, но тот отрицательно покачал головой и сказал:
— У меня в термосе
— А тушенку, сыр, шоколад хотите?
— Разве что немного шоколада, — позволил себя уговорить Олег Анатольевич.
Ефимов полез в карман рюкзака, достал оттуда большую шоколадку, развернув обертку, разломил ее, половину взял себе, а вторую протянул инструктору.
— Спасибо! — поблагодарил тот и принялся не спеша пить кофе, налитый в крышку от термоса.
Время бежало быстро.
— Товарищ старший прапорщик, может, пойдем? — предложил Агушев, успевший перекусить. — Холодно становится. Сейчас замерзать начнем.
Мороз крепчал, к тому же с вершин дул пронизывающий ветер.
Ефимов посмотрел в направлении вершин, зябко повел плечами и спросил инструктора:
— Олег Анатольевич, вы что скажете?
— А что, если все готовы, то давайте выдвигаться.
Ефимову казалось, что инструктор только этого предложения и ждал.
— Так что, все готовы к выдвижению?
— Да, — сказал кто-то, другой кивнул, третий сразу начал надевать рюкзак.
С места отдыха вторая учебная группа вышла первой. Но вскоре Ефимов слегка пожалел о такой поспешности. Наст, прежде весьма прочный, начал перемежаться с участками рыхлого снега, а потом и вовсе пропал.
Теперь спецназовцам приходилось все время торить себе дорогу, поэтому они шли, часто меняя друг друга. По мере подъема ветер усиливался, становилось все холоднее.
Несмотря на нагрузку, Руслан, двигавшийся за Ефимовым, дрожал от озноба. Он беспрерывно ругался, крыл чем ни попадя и погоду, и инструкторов, и самого себя.
До заветной цели оставалось совсем немного. Можно было упереться и достигнуть вершины первыми. Но старший прапорщик решил, что оно того не стоит, и с молчаливого согласия Олега Анатольевича остановил группу.
— Пять минут перекур, — сообщил он, намереваясь пропустить вперед людей Васякина, рвущихся к вершине.
На этот раз они насчитывали в своих рядах всего пять боевых единиц.
— Чего стоим, кого ждем? — спросил Сарматов, идущий в авангарде, на что получил довольно невежливый ответ:
— Иди-иди! Кого ждем — не твое дело.
— Да пошли вы! — Боец сделал вид, что обиделся, и потащился дальше.
Как только все парни Васякина миновали Ефимова, в этот момент по-прежнему находившегося в голове второй учебной группы, он скомандовал:
— Двигаемся!
Ветер на всем протяжении подъема постоянно усиливался. Он поднимал и бросал в лица людей хлопья снега. А на самом перевале и вовсе бушевала метель. Казалось бы, цель достигнута, теперь можно возвращаться назад, но…
— Нам по рации передали: спуск начинать через полтора часа,
— Замерзнем! — Ефимов поглядел вправо-влево, увидел фигурки, удаляющиеся по хребту. — Вон Васякин своих повел. Ищет, наверное, где потише. Мы за ними пойдем?
— Нет, — ответил инструктор и отрицательно покачал головой. — Здесь ждать будем. Людям есть чем утеплиться?
— Найдут, — ответил Ефимов и тут же подумал, что дополнительную одежду ребята напялят, но все равно здесь слишком холодно. Как бы не обморозились!
Всерьез беспокоясь о людях, он задумался, как же можно здесь и сейчас защитить людей от холодных потоков воздуха. Решение нашлось сразу. Ветер, перелетавший через хребтину, приносил с собой снег. На подветренной стороне образовались большие, весьма плотные сугробы. Оставалось только вспомнить детство и вырыть в них норы.
— Достаем лопатки, — сказал он и, не тратя время на то, чтобы объяснить, что надо делать, первым взялся за копание снежной ниши.
«Даже если фокус не удастся, то работа согреет», — резонно рассудил старший прапорщик.
Но все получилось. Норы, выкопанные в снегу, вполне надежно укрывали людей от порывов ветра. Агушев, недавно дрожавший как лист, спрятался в свой тоннель и просидел там до самого начала возвращения.
Ефимов, беспокоившийся за состояние бойца, пару раз подходил к нему и проверял самочувствие. Но тот действительно сумел согреться. Оба раза на содержательный вопрос о том, как дела, он отвечал, что все нормально. При этом Агушев вытягивал вперед руку с загнутым вверх большим пальцем и пытался улыбаться. Справедливости ради надо сказать, что при стянутых холодом мышцах лица это у него не очень-то получалось.
Возвращение проходило опять-таки без эксцессов. У подножия гор Ефимов и его спутники оказались, когда сумерки едва-едва начинали сгущаться.
Покорители очередной высоты сняли кошки и вернулись в лагерь. А там вовсю пылали костры, на лицах людей играли красные блики. Ветер почти полностью стих, небольшой морозец лишь слегка пощипывал щеки.
Ефимов чувствовал себя уставшим, но вполне довольным самим собой. Это восхождение далось ему едва ли не легче всех предыдущих. Все же целый день почти непрерывного движения и холод вершины напоминали о себе. Сергею хотелось есть и пить.
Сейчас надо бы вскипятить воду, сыпануть в нее пару ложек кофе, добавить сахара так, чтобы было очень сладко, но не приторно, все это как следует размешать. Потом сесть на коврик, привалиться спиной к дереву и пить медленно маленькими глоточками, растягивая удовольствие. Затем, когда кружка наполовину опустеет, разогреть на газовой горелке пайковые тефтели, от души добавить в них майонеза, тщательно перемешать и начать кушать с хлебом, поджаренным на костре, сдобренным легким запахом дымка.