Афганский рубеж 2
Шрифт:
Работа у технического состава на аэродроме адская. Порой сам видел, как парни валились с ног от усталости. Что уж говорить — мы довольно часто помогали им готовить вертолёт к повторному вылету, поскольку надо было быстрее лететь на задачу. Люди в горах ждать не будут. Им нужны и боеприпасы, и еда, и вода. А кто, кроме нас это всё доставит?
— Саш, нам сказали, что ты на «крокодилы» пересаживаешься? — спросил у меня один из техников, натирающий платком свою медаль «За боевые заслуги».
— Да. Повышение! — улыбнулся я и гордо задрал голову вверх.
—
— Я и сам прекрасно летаю. Могу с собой в кабину взять, если не боитесь.
— Нет-нет-нет! То, как вы с Батыров летали в Афгане, никаких нервов не хватит. Я вообще удивлялся, как после стольких передряг и попаданий вы умудрялись до аэродрома долетать. Там не фюзеляж, а дуршлаг! — продолжал удивляться один из техников.
Похоже, у всех сложилось мнение, что всю работу в кабине выполнял Димон. Ничего в этом страшного нет. Зато никто не подумает, что у Батырова есть проблемы, а значит, и под сомнение не поставят награждение его звездой Героя Советского Союза.
— Лейтенант Клюковкин, ко мне! — услышал я зов Хорькова, который стоял рядом со служебным УАЗаом Доманина.
Я спокойно подошёл и доложился, как велит мне Устав. Замполит Доманин обрадовался моему появлению.
— Иван Николаевич, а что у лейтенанта теперь за должность? Вы же продвигаете по службе офицеров, выполнявших интернациональный долг?
— А Клюковкина тоже надо продвигать? — удивился Хорьков.
Доманин сощурился, всем своим видом показывая, что он шокирован услышанным.
— Вы что, не получали телеграммы?! Уже, как несколько месяцев имеется соответствующее распоряжение из Москвы. Служивших в Афганистане продвигать на вышестоящие должности в приоритетном порядке. Это выполняется у вас?
Иван Николаевич зашёлся долгим кашлем. Наверное, бумага такая ложилась ему на стол.
— Лейтенант Клюковкин назначен на должность командира вертолёта и сегодня убывает в Центр боевого применения и переучивания личного состава Армейской Авиации.
— Это хорошо. Командир вертолёта — это уже ступень выше. Справитесь, Сан Саныч? — положил мне на плечо руку Доманин.
Хорьков сжал губы от недовольства. Ответь я сейчас «конечно» и разговор можно заканчивать. Но пока есть возможность, нужно себя проявлять. Тем более, тут такие люди рядом!
— Товарищ член Военного Совета, ничего сложного для меня нет. Любая задача по плечу. Школа, пройденная за эти месяцы, поможет в освоении новой для меня техники. А вообще, боевой опыт надо бы и передавать. Сначала в экипаже, а потом…
— Зачем потом?! Сразу! Не надо медлить! — воскликнул Доманин и повернулся к Хорькову. — Иван Николаич, а правда, чего это Клюковкину в командирах вертолёта ходить. Надо проработать вопрос по назначению его и старшим лётчиком, и штурманом звена. Молодёжь пускай учит. Пример показывает.
Хорьков закашлял так, будто подавился костью слона. Согласен, что пример молодым такой бабник, как Клюковкин, может преподать знатный.
— Пример? Клюковкин? — запинаясь спросил Хорьков, продолжая попытки остановить
— Николаич, ты не заболел? Иди, дома отлежись. А то кашляешь всё утро, — справлялся Доманин о здоровье командира полка.
Член Военного Совета пожал мне руку и отпустил. Думаю, что «удочку» на ещё одно повышение я закинул.
В назначенный мне телеграммой день я прибыл в Тверскую область. Сейчас она называется Калининская, но сути это не меняет. Также всё здесь провинциально. Особенно это касается города Торск, где и находится недавно образованный Центр Армейской Авиации.
Выйдя на железнодорожной станции, я уточнил у местных, как мне проехать в воинскую часть. Мне указали на красно-белый автобус ЛиАЗ, который и должен был довезти меня в нужное место.
Из окна я рассматривал местные достопримечательности. Сразу бросилось в глаза, что это бывший купеческий городок.
Однако, есть ощущение, что дома растут из самых глубин. И так они вбирают из матери-земли все её прикрасы — мох, плесень и другую растительность. Далеко не везде, но часто попадаются на глаза такие домишки.
Повсюду старинные здания, напоминающие о торговом прошлом городка. Зелень и густые деревья кое-где пытаются скрыть обветшалые строения, которые никто не реставрирует. Жаль, ведь всё же это памятники архитектуры. Как и большое число церквей.
В Торске, куда ни посмотри, всюду часовни и храмы, колокольни и монастыри. И никакого ощущения, что здесь есть военные.
Мы проехали мимо интересного здания. На фасаде была табличка с изображением Пушкина. Вспомнил, что в этом городе Александр Сергеевич любил останавливаться по дороге из Петербурга в Москву и обратно.
— Не подскажете, что это за здание? — повернулся я к женщине на соседнем сиденье и указал на строение с плакатом о проводимых скоро поэтических вечерах великого поэта.
— Это у нас здание клуба имени Парижской коммуны. Вы знаток творчества Пушкина?
— Любитель.
— Приходите к нам, молодой человек. У нас очень насыщенная программа, — предложила женщина.
Ничего не имею против Пушкина и Парижской коммуны, но сомневаюсь, что меня занесёт на творческий вечер в честь великого поэта. Веская причина должна быть.
Проехали по мосту через реку Тверцу. Тут можно и увидеть главное развлечение местных пацанов. Кажется, они на спор заходят в воду. Течение у моста сильное, но когда это кого-то останавливало!
Прыгают в реку и плывут в сторону домов по сильнейшему течению. На первый взгляд им нужно преодолеть не менее километра. Представляю, какая у них радость. А ведь на дне могут быть и валуны, и камни. Так что «большой привет» коленкам.
Поднимаясь выше по склонам холмов, открывается вид на историческую часть города. Настоящая русская провинция! Настолько всё старинно и просто, что в душе ощущение родства с этими местами. Так и хочется выйти из автобуса и пойти на берег Тверцы. Посидеть на траве и просто покидать в воду камушки, вдыхая аромат зелени и сырости. Послушать, как жужжит какой-нибудь шмель и квакает лягушка недалеко от тебя.