Афганский рубеж 2
Шрифт:
Я почувствовал, что имелось амбре у Марата Сергеевича. Тут не надо быть гением, чтобы понять закономерность. Что зебра без полос, что начмед без перегара — вещи невозможные.
— Марат Сергеевич, ядрёный у вас нашатырь! — крикнул я.
— А ты как думал?! Натуральный продукт. Ты ж знаешь, что я только своё употребляю.
— Так, а куда нашатырь делся? — уточнил я.
— Не знаю. У меня его нет. Да и эта наливочка бодрит лучше, но пить не советую. У тебя опыта мало.
Обожаю нашего доктора за простоту! Интересно, насколько много
Димону поставили капельницу, осмотрели раны, а он продолжал лежать неподвижно и смотреть в потолок. Вертолёт слегка тряхнуло, и Батыров повернул голову в мою сторону. Встретившись со мной взглядом, он слегка улыбнулся. Что там у него в голове творится, не знаю. Но я вижу, как по его грязным вискам прокатилась слеза.
Морально ему было сложнее, чем мне. Жена, ребёнок, упущенная карьера — вот чего бы он лишился, взорви он себя гранатой. Думаю, что такое эмоциональное напряжение и заставило его пустить скупую, но очень ценную, мужскую слезу.
— Сергеич, как он? — подсел я поближе к начмеду, который подсказывал санинструктору разведчиков, что нужно сделать Димону.
— Нормально. Жить будет точно, но восстановится не сразу. А там, как карта ляжет. Ты бы выпил, а то в горле пересохло небось.
— Сами же сказали, что наливочка для профи, — удивился я.
— Ну, будем тебя тренировать.
От напитка «мэйд бай Сергеевич» решил отказаться.
Я повернулся к Кариму. Его тоже перевязывали, но он улыбался, как джокер с рисунка на игральных картах. Даже сейчас Сабитович бодр и спокоен.
За бортом уже приближались окрестности Баграма. Вертолёт постепенно стал снижаться и через минуту коснулся площадки. Бортовой техник открыл сдвижную дверь. В проёме показались бойцы в белых халатах.
Они аккуратно принимали носилки с Батыровым и помогали спуститься Кариму.
Марат Сергеевич показал мне тоже выходить. Зачем, если я абсолютно целый?
Тростин похлопал меня по плечу, сбив слой пыли, и я вышел на посадочную площадку рядом с госпиталем. За мной спрыгнул и начмед. Отойдя от вертолёта, Марат Сергеевич показал на УАЗ «таблетку», куда мне следовало сесть.
— Я в норме, Сергеевич, — перекрикивал я шум винтов взлетающего Ми-8.
— Комэска сказал в госпиталь. Я выполняю, — развёл руками Марат Сергеевич.
Ну, раз сам Енотаев дал команду, то спорить нет смысла.
Меня провезли целых 300 метров до здания приёмного отделения. Почти как Папу Римского на «папамобиле».
Совсем недалеко здесь инфекционный госпиталь, расположенный за колючей проволокой. Его недавно разбили, поскольку по базе покатилась волна гепатита. Но, как сказал нам Марат Сергеевич, он нас обеспечил препаратом для профилактики — 50 литров натурального продукта и мешок верблюжьей колючки. Где он только собрал это растение, понятия не имею.
Пока мы подъезжали к приёмному отделению, я видел, что другая машина проехала
Когда мой УАЗ «таблетка» остановился у приёмного отделения, я сразу подумал о столь интересном решении командира эскадрильи. В нём стоит искать и плюсы. Два, а то и три дня, никаких задач, постановок и душной палатки.
Баграмский медсанбат представлял из себя комплекс из нескольких строений. В основном это были ещё палатки, но они активно заменялись постройками из сборных конструкций. Проще говоря «модулями».
Здесь уже везде стоят кондиционеры, цветы на окнах, а больничная пайка должна быть вкуснее еды в столовой. А сколько молоденьких медсестёр!
И только я подумал о девушках в облегающих халатиках с выбивающимися локонами из-под белых колпаков, как из дверей приёмного отделения вышла милая и… очень целеустремлённая Антонина.
— Саша! Родненький! Не ранен? Где болит? Почему не перевязали его, Марат Сергеевич? Человек в крови…
— Белецкая, цыц! Клюковкин целый и невредимый. Одна проблема — выпить не хочет. Так и запишем в истории болезни, что у лейтенанта пропал аппетит, — улыбнулся Марат Сергеевич.
— Всё равно, согласно пункту…
И началось в деревне лето! Антонина наизусть напомнила какие-то приказы и директивы, о существовании которых Марат Сергеевич в принципе не знал. У него уши в трубочку свернулись от такого потока данных.
— Я с ней не пойду, Марат Сергеевич, — шепнул я доктору, пока Тося пошла жаловаться кому-то из врачей.
— Клюковкин, иди с ней! Заклинаю. Иначе я сегодня нажрусь со стыда, что медсестра знает документы лучше меня, — попросил Иванов.
— Исключительно ради вас, доктор, — ответил я, и мы с Маратом Сергеевичем ударили по рукам.
Уже на крыльце, я почувствовал, как пахнет лекарствами и помытыми полами. Кристальная чистота в коридорах и на посту дежурной медсестры. Даже как-то неудобно входить в грязной одежде, с которой сыпется песок.
Присев рядом с дежурной медсестрой, она меня тут же начала опрашивать и вести записи по всей строгости медицинского закона. Не забыла раздеть, проверить давление и пульс, температуру измерить.
Выглядела она совсем не бодро.
— Ещё раз, фамилия? — зевала девушка, «клюнув» носом.
Совсем чуть-чуть и она может так и на шариковую ручку напороться, которой пишет.
— Девушка, а вы когда спали в последний раз? — спросил я.
— А сегодня какое число?
— Третье.
— Тогда не помню, — отмахнулась она, ещё раз зевнула и посмотрела на меня глазами бодрствующей совы. — Фамилия, красавчик.
Я ответил ей, но девушка всё равно не успела записать. Медсестра облокотилась на руку и заснула. Я выждал пару секунд, подошёл к ней. За её спиной была армейская кровать. Аккуратно взял на руки и собирался положить уже на спальное место, как рядом появилась Тося.