Афганский рубеж
Шрифт:
— Всё спокойно. Главное, чтобы среди участвующих не было слива информации. Мне бы увидеть план операции…
— Его ещё нет, товарищ майор. Появится он нескоро. Вы же не возражаете, если я его сначала обговорю с заместителем командующего армией? — перебил Турина комдив.
— Разумеется. Остальные, надеюсь, понимают, что пока всё держать от своих людей в секрете? — объявил Вячеслав Иосифович.
Енотаев раздал указания по телефону и направился на выход, забрав меня и Димона.
Как только мы вышли в
— Вас, всё же, наградили, товарищ Клюковкин? — спросил у меня Турин, увидев коробку в руках.
— Да, всё верно.
— Интересно, как это получилось, что всех награждали там, а вас здесь?
— Так уж вышло, — произнёс я.
— Угу. А ваш командир эскадрильи ничего не хочет по этому поводу сказать? — спросил особист, повернув голову в сторону Енотаева.
Комэска усмехнулся и не промедлил с ответом.
— Клюковкин — человек негордый. Ему торжественная обстановка ни к чему. Я ответил на ваш вопрос?
Турин кивнул и, широко улыбаясь, пошёл в свой кабинет. Да, комэска не совсем хорошо относится к товарищу особисту.
— Ефим Петрович, а вы с ним не дружите, верно? — спросил я.
— А чего с ним дружить? Это он нам привёз «наводчика», который указал дом в Махмудраки. Когда я к нему пришёл, чтобы рассказать про выкрутасы Берёзкина, то застал замполита в его кабинете. Чай пили с рахат-лукумом. Схвачено всё было у члена Военного Совета. При любом провале он остаётся чистым.
Мы вышли на улицу и комэска махнул водителю, чтобы тот подогнал машину. Ефим Петрович продолжал сокрушаться от встречи с Туриным.
Внешность этого особиста и правда располагает к общению. Но в этом и есть главный подвох людей его рода деятельности.
— Скользкий тип. И зачем же он прикрывает Берёзкина? — задал вопрос Батыров, взяв предложенную Енотаевым сигарету из пачки.
— Не знаю. Надеюсь, что это ради общего блага. У особистов работа не сахар. Да и об истории с экипажем Чкалова, всё же, было доложено «наверх», — ответил ему Ефим Петрович.
— Но ни я, ни Батыров не давали показаний. Кто-то другой? — уточнил я.
— Да. Я дал показания. Вы думали, что я просто так буду стоять в стороне и смотреть, как он гробит и калечит моих подчинённых? Пришлось доложить об этом напрямую командующему ВВС 40й армии. Там даже ваших показаний не потребовалось. Сегодня вы видели товарища Берёзкина в последний раз. Его командировка закончилась.
Прекрасно! Вроде комэска говорит с такой интонацией, будто месть состоялась. Но пока Павла Валерьевича просто вывели из-под удара.
Машина подъехала, подняв в воздух клубы пыли. Моментально волосы покрылись желтоватой «мукой», а во рту стал скрипеть песок.
— Получается, Берёзкин уезжает, не получив награду,
— Всё верно. Уезжает передавать боевой опыт в Саратовское лётное училище.
Вот и думай. То ли повезло Берёзкину, то ли не повезло училищу.
Через несколько минут мы уже были в жилом городке. Задач на меня сегодня никаких не вешали. Ни основных, ни дополнительных, вроде склеивания карты или помощи штурману в расчётах.
Сделав небольшой силовой комплекс на турнике и пробежку по территории городка, я воспользовался баней.
Мы первыми в жилом городке соорудили у себя данный уголок отдыха и уюта. Прекрасно же, когда на улице 30–40°, а ты выходишь из парилки, где температура доходит и до 100°. Сразу кажется, что на улице прохладнее.
Для строительства применили лучший из имеющихся материалов — доски от бомботары и ящиков от снарядов реактивной системы залпового огня РСЗО «Град». Второй материал ценился больше всего. Доски от их ящиков были достаточно длинные и шпунтованные.
Собирали спирт на бартер артиллерии всей эскадрильей. Даже Енотаев доставал из личных запасов.
Войдя в парилку, я застал там и Батырова. Похоже, Димон сидел уже не первую минуту и изрядно покраснел.
— Попариться зашёл? — спросил Димон, вытирая полотенцем мокрое от пота лицо.
— Да, — односложно ответил я и подошёл к печке.
В роли нагревателя воды и парилки мы использовали всё тот же «поларис» — металлической самодельной печи. Топлива для него у нас было много, так что проблем с нагревом не было.
— Что думаешь про операцию? — задал ещё один вопрос Батыров, пока я плескал воду на камни.
— Сложная, но выполнимая.
Я вернулся к скамейке и прилёг на неё.
— Сань, мы с тобой так и не поговорили насчёт Берёзкина. Ты когда вышел, он мне сказал написать о твоём поведении. Я отказался и сказал, что не буду на тебя докладывать, — проговорил Батыров.
Зачем передо мной сейчас оправдываться? Думал бы лучше, как в академию добираться будет, как семью перевозить. А он всё меня задобрить хочет.
— Димон, хорош. Я понял, что парень ты ровный. Не обижаюсь на тебя.
— Правда?
Наивный, как первоклассник. Естественно, мне не понравился поступок Батырова. Но пускай, думает, что всё хорошо. А то не отстанет.
— Конечно. Спи спокойно и не переживай. Ты свою звезду заслужил. Если кто-то скажет против, я того порву на британский флаг.
После посещения бани, я с чистой совестью и телом, направился в палатку. Однако, было одно симпатичное препятствие, которое мне не позволило зайти внутрь.
Недалеко от нашей палатки, переминаясь с ноги на ногу, стояла младший сержант Леночка. Несмотря на вечер и жаркую погоду, девушка подкрасила губы помадой и ресницы. Как будто случайно.