Афоризмы
Шрифт:
Поэт на мгновенье сознательно отрекается от неверия; в этом сущность поэтической веры.
Самой счастливой супружеской парой, какую я могу представить себе, был бы союз глухого со слепой.
Сочинители изречений отчасти напоминают циклопа: у них тоже лишь один глаз, только этот глаз у них на затылке.
Хороший человек не бывает настолько хорош, а плохой – настолько плох, какими они считаются.
Через собственную тень не перепрыгнешь.
Я
Плагиатор вечно боится быть обокраденным.
Если вы хотите хорошо смотреться рядом с мудрецом, произведите на него хорошее впечатление; а если хотите хорошо выглядеть рядом с глупцом, оставьте его с благоприятным впечатлением о нем самом.
Живопись – нечто среднее между мыслью и вещью.
Ни один великий поэт не может не быть одновременно и большим философом.
Тот, кто хвастается, что приобрел множество друзей, никогда не имел ни одного друга.
Прежде чем угаснет пламя греха и увянет скорбь, к нам явится смерть с дружеским участием; открытый бутон, обращенный к небесам, дарует небу свой цвет.
Томас де Куинси
(1785—1859 гг.)
критик, очеркист,
романист, переводчик
Всякое действие лучше всего измеряется, объясняется и предупреждается реакцией на себя.
Горе не демонстрирует своих язв; унижение не пересчитывает обид.
Книги, говорят нам, должны наставлять и развлекать. Ничего подобного! Настоящая литература демонстрирует силу, ненастоящая – осведомленность.
Первенствует та литература, что апеллирует к простейшим чувствам, а не та, что копается в сложных мыслях.
Пренебрегайте пониманием, если оно противоречит всем остальным свойствам вашего интеллекта. Понимание, как таковое, каким бы полезным и необходимым оно ни было, является не только самой ничтожной, но и самой ненадежной способностью человеческого разума.
Публика – плохая гадалка.
Тот, кто говорит о быках, и во сне видит одних быков…
У всякого несовершенства есть свой идеал, свое совершенство.
Человек не вправе считать себя философом, если на его жизнь ни разу не покушались.
Джордж Генри Льюис
(1817—1878 гг.)
писатель
Сыщик с его таинственным убийством и химик, ищущий структуру нового соединения, употребляют довольно мало формальных и логических способов рассуждения; путем ряда интуиций, допущений, предположений они наталкиваются на истинное объяснение и удачно схватывают его, когда оно делается
Чарльз Лэм
(1775—1834 гг.)
поэт, эссеист,
драматург, критик,
писатель
Богатство идет на пользу, ибо экономит время.
Будущее, будучи всем, воспринимается ничем; прошлое, будучи ничем, воспринимается всем!
В смешанной компании человеку малообразованному бояться нечего: все так стремятся блеснуть своими познаниями, что не обратят внимания на ваши.
Великий ум проявляется в поразительном равновесии всех способностей; безумие же – это несоразмерное напряжение или переизбыток каждой способности в отдельности.
Воображение – кобылка резвая. Одно плохо: перед ней слишком много дорог.
Все новости, за исключением цены на хлеб, бессмысленны и неуместны.
Все человечество, собственно, делится на две категории: одни берут в долг, другие дают.
Газеты всегда возбуждают любопытство – и никогда его не оправдывают.
Для взрослого человека доверчивость – слабость, для ребенка – сила.
Долго всматриваться в пустоту наш внутренний взор не способен.
Достаток в старости – продление молодости.
Если глупость отсутствует на лице – значит, она присутствует в уме, причем в троекратном размере.
Живопись слишком слаба, чтобы изобразить человека.
Знание, посредством которого меня хотели оскорбить, может, по случайности, пойти мне на пользу.
Истинный поэт грезит наяву, только не предмет мечтаний владеет им, а он – предметом мечтаний.
Контрабандист – это единственный честный вор, ведь крадет он только у государства.
Молитва перед едой – кощунство: негоже возносить похвалу Господу слюнявым ртом.
Наш интеллект любит полюбоваться на себя в зеркало.
Нет большего удовольствия в жизни, чем сначала сделать тайком доброе дело, а потом, «по чистой случайности», предать его гласности.
Ничто не озадачивает меня больше, чем время и пространство, и вместе с тем ничто не волнует меньше: ни о том, ни о другом я никогда не думаю.
Самые блестящие каламбуры – это те, которые наименее подвержены глубокому осмыслению.
Стихия любого человека, я глубоко убежден в этом, не труд, а созерцание.
Холодность – следствие не только трезвой убежденности в своей правоте, но и беспринципного безразличия к истине.
<